Тема четвёртая. Русская Православная церковь во вт. пол. XV-XX веках

 

Лекция 25. Святитель Сергий (Страгородский) во главе Русской Православной церкви.

 

Оглавление

I. Положение Церкви в стране «победившего социализма». 1

II. Русская Православная церковь в 1941 – 1944 годах. 1

 

 

I. Положение Церкви в стране «победившего социализма»

 

5 декабря 1936 года Восьмой Чрезвычайный Всесоюзный съезд Советов принял новую Конституцию СССР. В иней провозглашалась, что социализм в стране победил и в основном построен. Впервые после Октябрьской революции всем гражданам предоставлялись равные права, в том числе и на свободу совести, слова, печати, собраний и митингов. Провозглашались неприкосновенность личности и тайна переписки. В статье Ï24 новой Конституции было записано, что «в целях обеспечения за гражданами свободы совести Церковь в СССР отделена от государства и школа от Церкви. Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами». 

Но надежды на изменения к лучшему развеяла новая волна массового террора, обрушившегося на страну. Жертвами репрессий стали миллионы людей, принадлежавших ко всем слоям общества. Новый страшный удар обрушился и на православную Церковь. В январе 1937 года была проведена перепись населения, которая включала, наряду с другими, и вопрос о религиозной принадлежности. Результат был шокирующим для властей. В стране, где атеизм был провозглашён высшей идейной ценностью, после «пятилетки безбожия», верующими назвали себя более половины опрошенных, в том числе две трети сельского населения. 

Эти результаты красноречиво свидетельствовали о провале «пятилетки» «Союза воинствующих безбожников». За это организация была подвергнута грандиозной «чистке». Из пяти миллионов её членов около половины членов были арестованы, многие расстреляны как враги народа. Единственным надёжным средством «атеистического воспитания» населения остался террор. Секретарь ЦК Г. М. Маленков обратился к Сталину с предложением полностью ликвидировать законодательство о культах. В качестве первоочередной ставилась задача «покончить…с органами управления церковников, с церковной иерархией». 

Формально законодательство о культах не было отменено, но предложение о ликвидации «церковной иерархии» было поддержано и стало немедленно проводиться в жизнь. Главный удар был нанесён по епископату, почти полностью истреблённому во время этой волны террора. Репрессиям подверглись как представители оппозиционных митрополиту Сергию группировок, так и иерархи, состоявшие в каноническом послушании патриаршему Местоблюстителю. 

В ночь с 20 на 21 ноября 1937 года были расстреляны митрополиты Кирилл (Смирнов), прославленный в лике святых новомучеников Российских на Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания и Иосиф (Петровых), 11 декабря казнили тяжело больного, престарелого митрополита Серафима (Чичагова), (в 1997 году Архиерейским собором Русской православной церкви причисленного к лику святых как новомученик. Этот скорбный список можно продолжать и продолжать. 

В 1937-38 годах было арестовано 165 200 священнослужителей, из них расстреляно 106 800 человек. Многие из арестованных не доживали до казни, умирая в результате допросов, проводившихся с применением пыток. Следователи буквально выбивали необходимые показания, требуя признаться в «клерикально-фашистской заговорщической деятельности», руководстве «бандами контрреволюционеров и террористов», проведении поджогов, диверсий террористических актов, шпионаже и т.п. Лишь несколько архиереев пережили эти страшные годы. 

В 1937 г. в Ташкенте был арестован находившийся на покое епископ Лука (Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий), работавший хирургом в местной клинике. В своих воспоминаниях он рассказал о том, что пришлось пережить ему в застенках НКВД:

«Я опять начал голодовку протеста и голодал много дней. Несмотря на это, меня заставляли стоять в углу, но я скоро падал от истощения. У меня начались ярко выраженные зрительные и тактильные галлюцинации, сменявшие одна другую. То мне казалось, что по комнате бегают жёлтые цыплята, и я ловил их. То я видел себя стоящим на берегу огромной впадины, в которой расположен целый город, ярко освещённый электрическими фонарями. Я ясно чувствовал, что под рубахой на моей спине шевелятся змеи. От меня неуклонно требовали признания в шпионаже, но в ответ я только просил указать, в пользу какого государства я шпионил. Допрос конвейером продолжался 13 суток, и не раз меня водили под водопроводный кран, из которого обливали мою голову холодной водой. 

Не видя конца этому допросу, я надумал напугать чекистов. Потребовал вызвать начальника секретного отдела ГПУ, и когда он пришёл, сказал, что подпишу все, что они хотят, кроме разве покушения на убийство Сталина. Заявил о прекращении голодовки и попросил прислать мне обед. Я предполагал перерезать себе височную артерию, приставив к виску нож и сильно ударив по головке его. Для остановки кровотечения нужно было бы перевязать височную артерию, что невозможно в ГПУ, меня пришлось бы отвезти в больницу или хирургическую клинику. Это вызвало бы большой скандал в Ташкенте. 

Очередной чекист сидел с другой стороны стола. Когда принесли обед, я незаметно ощупал тупое лезвие столового ножа и убедился, что височной артерии перерезать им не удастся. Тогда я вскочил и, быстро отбежав в середину комнаты, начал пилить себе горло ножом. Но и кожу разрезать не мог. Чекист, как кошка, бросился на меня, вырвал нож и ударил кулаком в грудь. Меня отвели в другую комнату и предложили поспать на голом столе с пачкой газет под головой вместо подушки. Несмотря на пережитое тяжкое потрясение, я все-таки заснул и не помню, долго ли спал. Потерпев фиаско со своим двухнедельным конвейером... на другой день меня перевезли на «чёрном вороне» в центральную областную тюрьму. В ней я пробыл около восьми месяцев в тяжёлых условиях». 

Несмотря на закреплённое в Конституции «победившего социализма» право на «свободу совести» с начала 1937 года развернулась кампания массового закрытия церквей, часто сопровождавшаяся разрушением храмов. Это производилось с формальным соблюдением законов, «по многочисленным просьбам трудящихся коллективов», в целях «улучшения планировки» и т.п. В результате этого опустошения и разорения на огромных просторах РСФСР не осталось ни одного монастыря, действовало около 100 храмов, почти все в больших городах, в основном, тех, куда пускали иностранцев. Несколько больше, до 3% дореволюционных приходов, сохранилось на Украине. В Киевской епархии, которая в 1917 г. насчитывала 1710 церквей, 1435 священников, 277 диаконов, 1410 псаломщиков, 23 монастыря и 5193 монашествующих, в 1939 г. осталось всего 2 прихода с 3 священниками, 1 диаконом и 2 псаломщиками. В Одессе осталась одна действующая церковь на кладбище.

В результате террора под вопросом оказалось существованием самой Патриархии и всей церковной организацией. К концу 1939 года из всего российского епископата на кафедрах остались 4 архиерея – митрополит Московский Сергий, местоблюститель патриаршего престола, митрополит Ленинградский Алексий (Симанский), архиепископ Дмитровский и управляющий Патриархией Сергий (Воскресенский) и архиепископ Петергофский Николай (Ярушевич), управляющий Новгородской и Псковской епархиями.

Сам митрополит Сергий жил в постоянном ожидании ареста. В 1937 году был арестован и погиб его келейник иеромонах Афанасий, казнена сестра местоблюстителя Александра, которая вела его хозяйство. На самого Местоблюстителя в НКВД также было сфабриковано дело. В него подшивались сочинённые следователями «протоколы» допросов, подписывать которые принуждали арестованных. В следственном деле митрополита Горьковского Феофана (Тулякова) подшит протокол, составленный следователем Мартыновым и датированный 31 августа 1937 года. В этом буквально фантастическом документе, среди прочего записаны следующие «признания» обвиняемого:

«Прогресс социалистического строительства и вместе с тем и укрепление мощи Советского государства, а на этой основе рост культуры и благосостояния трудящихся, а также рост атеизма, ставили Церковь и духовенство в безвыходное положение. Перед нами - крупным духовенством и активными церковниками - стояла альтернатива: либо добиться свержения Советской власти и реставрации капитализма, либо обречь себя на верную гибель. Мы избрали первый путь, т. е. активную борьбу с советской властью в надежде на её свержение. Такая точка зрения окончательно оформилась в конце 1934 г., на одном из первых нелегальных совещаний церковно-фашистского центра, происходивших в Москве под руководством митрополита Сергия (Страгородского)… 

Вопрос: Дайте показания о программно-тактических установках московского церковно- фашистского центра?

Ответ: По директивам заграничного церковно-фашистского центра необходимо было всеми путями подготавливать восстание против советской власти, и в этих целях готовить повстанческие и террористические кадры, сеять возмущение и озлобление среди населения против советской власти и заниматься непосредственной подготовкой восстания, начало которого прямо связывалось с интервенцией против Советского Союза со стороны Германии и Японии..». 

И хотя власти готовы были к расправе над Местоблюстителем патриаршего престола, в итоге, ни его самого, ни трёх ближайших помощников не арестовали. Митрополит Сергий (Воскресенский), непосредственный участник и свидетель церковной жизни тех объяснял это тем, что «для Советского государства важно было сохранить Патриархию как орган высшего церковного управления «в целях рекламы и пропаганды», «как неоспоримое доказательство, что в Советском государстве даже Православная Церковь, эта опора реакции царизма, пользуется полной религиозной свободой. С другой стороны, если бы Патриаршее управление и его члены были уничтожены, то трудно было бы привести к молчанию заграничную печать. Особенно сильный... отклик это вызвало бы у православных балканских народов... Советское правительство поставило себе две цели: во-первых, упразднить Церковь как политический фактор и, во-вторых, исключить религию как фактор из действительности... 

Первая цель была достигнута Советским правительством и при том с согласия Церкви. Вторая же цель, однако, оказалась недостижимой. Конечно, большевики в принципе не признают эту цель недостижимой, но... они должны были признать, что насилие над Церковью не продвинуло атеизм ни на шаг, а только ожесточило верующих и многих колеблющихся и даже оттолкнуло многих неверующих от безбожия. Итак, существование Патриаршего управления было допущено, так как его упразднение, как и всякая форма явного гонения на Церковь не отвечало бы интересам тонкой атеистической пропаганды и могло вызвать политически нежелательное возбуждение в широких массах православных верующих. 

Несомненно, что, несмотря на все преследования веры и безбожную пропаганду, русские люди остались верны вере отцов... В этом заключается основная причина, по которой Советское правительство не осмелилось силою сместить Патриаршее управление, т. е. иерархов, которые группируются вокруг Местоблюстителя патриаршего престола».

Помимо четырёх архиереев, занимавших свои кафедры, на свободе осталось ещё несколько епископов, которые совершали богослужения как настоятели храмов. В их числе был епископ Астраханский Андрей (Комаров), в октябре 1939 года назначенный на штатное место приходского священника храма Покрова Божией Матери в Куйбышеве. Он терпел лишения, оскорбления и даже побои, при этом служил ежедневно, а накануне воскресных и праздничных дней совершал по два всенощных бдения. 

Представители советской власти, ответственные за антирелигиозную пропаганду, предостерегали своих подчинённых на местах о том, чтобы те не упускали из поля зрения и тех священнослужителей, кто оказался за штатом: «Глупо думать, - писал Е. Ярославский,— что если поп лишился своего прихода, то он перестал быть попом. Мы знаем сотни случаев, когда после закрытия церквей их священнослужители превращались в попов-передвижек и вместе со своим немудрёным инвентарём путешествовали по деревням, рабочим посёлкам, совершая религиозные обряды, читая молитвы, Библию, Псалтирь. Такой поп-передвижка порой опаснее того, кто служит открыто».

В журнале «Безбожник» от 21 апреля 1939 года в статье «Церковь в чемодане» писалось о том, что у священников, снятых с регистрации НКВД и передвигающихся из города в город, «все необходимые принадлежности для совершения обряда находятся в чемодане. Если нужно помочь хозяйке на кухне, они и это делают, занимаясь с детьми, покупают продукты для бедных». В газете «Социалистическое земледелие» от 11 января 1938 года приводится случай, когда странствующий священник, арестованный по обвинению в нелегальной деятельности, имел при себе разрешение на богослужения от председателя сельсовета села Леузы Башкирской республики. В той же статье сообщается, что среди арестованных странствующих священнослужителей много монахов, а в одном из сел Марийской республики был схвачен епископ Сергий (Дружинин), которого жители окрестных мест чтили как святого.

В условиях подполья действовали как верные Местоблюстителю, так и «непоминающие» священнослужители, а также украинские «самосвяты». Митрополит Сергий (Воскресенский) писал об этом времени: «В России была вообще очень деятельная тайная религиозная жизнь - тайные священники и монахи, катакомбные церкви и богослужения, крещения, исповеди, причащения, браки, тайные богословские курсы, тайное хранение богослужебной утвари, икон, богослужебных книг, тайные сношения между общинами, епархиями и Патриаршим управлением. Чтобы уничтожить также и катакомбную Патриархию, понадобилось бы казнить всех епископов, в том числе и тайных, которые были бы, несомненно, посвящены в случае нужды. И если вообразить невозможное, что удалось бы полностью уничтожить всю церковную организацию, то вера все-таки осталась бы и атеизм не выиграл бы ни шага. Советское правительство это поняло и предпочло допустить существование Патриаршего управления». 

Власти оставили на свободе и «митрополита» - обновленца Александра Введенского. Однако атеистическая печать обвиняла в «омерзительных фашистских делах» «церковников» всех течений и толков – «тихоновцев», обновленцев, автокефалистов и сторонников ВВЦС». Были расстреляны многие обновленческие «архипастыри», что привело к закрытию только в 1937 году около 70 кафедр. 

Спустя годы митрополит Сергий (Воскресенский) писал, что главной задачей Патриархии в годы массового террора было «посильно замедлить, затормозить предпринятое большевиками разрушение Церкви. Она стремилась оградить догматическую чистоту и каноническую верность православия, одолеть схизмы, сохранить канонически законное преемство высшей церковной власти, удержать канонически законное положение Российской Церкви среди прочих автокефальных Церквей и довести таким образом, Церковь до лучшего будущего, когда, после крушения большевизма, Церковь могла бы вновь воспрянуть... 

Работая в Патриархии, мы сравнивали своё положение с положением кур в сарае, из которых повар выхватывает свою очередную жертву, - одну сегодня, другую завтра, но не всех сразу. Мы прекрасно сознавали, что большевики терпят существование Патриархии только ради собственных выгод, преимущественно пропагандных, и что нам приходится быть почти бессильными зрителями постепенного удушения Церкви большевиками. Но ради Церкви мы все же мирились со своим унизительным положением, веря в её конечную непобедимость и стараясь посильно охранить её до лучших времён, до крушения большевизма.

Нас поддерживало в этом сознание, что верующие, добровольно подчиняясь нашему руководству, сами помогают нам поддерживать на канонических основах некоторый минимальный порядок в Церкви и не дают ей рассыпаться. Патриархия оставалась единственным легализованным органом церковного управления, и потому она одна только сохраняла возможность хоть несколько упорядочивать церковную жизнь и тормозить разрушение Церкви большевиками. Упускать эту возможность мы не хотели, потому что видели в ней определённую практическую ценность, отказываться от которой Церкви, по нашему суждению, не следовало».

РПЦ в начале Второй Мировой войны.

Официальной датой начала Второй мировой войны считается 1 сентября 1939 года. В этот день войска фашистской Германии вторглись на территорию Польши. Через 16 дней после этого Красная Армия перешла советско-польскую границу и заняла Западную Белоруссию и Волынь, оторванные от России по Рижскому договору 1921 года, а также Восточную Галицию. В июне 1940 года Советское правительство потребовало от Румынии покинуть территорию Бессарабии, принадлежавшей России до 1918 года, а также Северную Буковину. Румынские власти вынуждены были подчиниться ультиматуму. Летом 1940 года в состав Советского Союза были включены Эстония, Латвия и Литва, принадлежавшие России до Гражданской войны. Новые территории вошли в юрисдикцию Московского патриархата, приступившей к обустройству на них церковной жизни, разрушенной на остальной территории Советского Союза. 

Волынскую кафедру возглавил архиепископ Сергий (Воскресенский), принявший после покаяния духовенство епархии в юрисдикцию Патриархии духовенство Волынской епархии. В 1940 году архиепископом Волынским и Луцким был назначен прибывший из Москвы Николай (Ярушевич), с 15 июля 1941 года митрополит Киевский и Галицкий, экзарх Украины и Белоруссии. Галицкую кафедру, восстановленную спустя три столетия, возглавил наместник Почаевской лавры Пантелеймон (Рудыки), хиротония которого во епископа Львовского состоялась в марте 1941 года в Москве.

Вновь образованную Виленскую и Литовскую епархию возглавил архиепископ Елевферий (Богоявленский), остававшийся в эмиграции под юрисдикцией Московской патриархии. После его кончины, в январе 1941 года митрополитом Литовским и Виленским, а с 24 февраля 1941 также экзархом Латвии и Эстонии, был назначен архиепископ Сергий (Воскресенский). Митрополит Рижский и Латвийский Августин (Петерсон) был отправлен на покой. На Таллинской кафедре правящим архиереем остался архиепископ Александр (Паулус), который дал клятву в верности Московской Патриархии. К весне 1941 года православные приходы Прибалтики были возвращены под юрисдикцию Московской патриархии. 

Установление Советской власти в вновь присоединённых территориях сопровождалось массовыми репрессиями, в том числе и против духовенства различных христианских конфессий. Только на Волыни и в Полесье было арестовано 53 православных священнослужителя, многие из которых погибли в тюрьмах и лагерях. Однако, почти все приходы, сохранившиеся при польской власти, не были закрыты. Продолжали существовать монастыри, число насельников в которых значительно сократилось. Так, братия Почаевской лавры с 1939 по 1941 годы уменьшилась с 300 монахов до 80. У монастырей и церквей конфисковали земельные наделы и другую недвижимость, храмы национализировали и передавали в пользование религиозным общинам, устанавливались гражданские налоги на «служителей культа», была закрыта Кременецкая духовная семинарии.

В 1940 году в ведение Московской Патриархии из юрисдикции Румынской Церкви перешла Черновицкая епархия. Возглавил кафедру епископ Дамаскин (Малюта), пять лет подвизавшийся на Афоне, а затем возглавлявший братию Успенской Почаевской лавры. В мае 1941 г. на Кишинёвскую кафедру был переведён с возведением в сан архиепископа епископ Тульский Алексий (Сергеев).

Православные приходы Западной Украины и Западной Белоруссии до осени 1939 года находились в юрисдикции непризнанной Московским патриархатом Польской православной церкви. После разгрома Польши фашистской Германией исконно польские земли, а также территории со смешанным населением (Холмщина, Подляшье и Западная Галиция) были включены в состав Третьего рейха в качестве генерал-губернаторства с центром в Кракове. На территории этого образования оказалась одна из епархий Польской православной церкви (Варшавско-Холмская). 

Глава Польской церкви митрополит Дионисий (Валединский) отказался сотрудничать с новыми властями и оказался под домашним арестом. Церковное управление православными приходами генерал-губернаторства с согласия зарубежного Синода Русской Православной церкви перешло к архиепископу Берлинскому и всей Германии Серафиму (Лядэ). Деятельность его вскоре вызвала недовольство со стороны немецкой администрации, взявшей курс на раскол православного населения генерал-губернаторства. 

Власти поддержали стремление части духовенства на создание национальной Украинской церкви. В Кракове был образован Украинский комитет, состоявший из униатов. Комитет рекомендовал немецкому генерал-губернатору для назначения на епископские кафедры националистически настроенных украинцев православного вероисповедания – профессора Ивана Огиенко и архимандрита Палладия (Выдубида-Руденко). Архиепископ Серафим отказался хиротонисать этих лиц, но митрополит Дионисий изъявил готовность выполнить требование генерал-губернатора. Иван Огиенко, в прошлом министр исповеданий в правительстве С. Петлюры, был рукоположен на Холмскую кафедру. Палладий (Выдубида-Руденко), в прошлом заместитель министра финансов в том же правительстве, возглавил Краковскую епархию. 

В сложившейся ситуации архиепископ Серафим отказался от окормления православных приходов генерал-губернаторства, передав бразды правления митрополиту Дионисию, которому было обещано возглавление в будущем всей Русской церкви. Территория генерал-губернаторства была разделена на три епархии – Варшавскую, Холмскую и Краковско- Лемковскую. Три правящих архиерея во главе с Дионисием образовали Синод. Вице-председателем его был назначен авторитетный украинский политик, племянник С. Петлюры Степан Скрыпник, ставленник администрации генерал-губернаторства. 

 

II. Русская Православная церковь в 1941 – 1944 годах

22 июня 1941 года, в день всех святых, в земле Российской просиявших, 22 июня 1941 года войска Германии и её союзников вторглись на территорию СССР. Началась Великая Отечественная война советского народа. В этот же день Местоблюститель патриаршего престола митрополит Сергий написал «Послание пастырям и пасомым Христовой Православной Церкви», в котором призвал православных людей на защиту своей Родины: 

«Фашиствующие разбойники напали на нашу Родину... Повторяются времена Батыя, немецких рыцарей, Карла шведского, Наполеона. Жалкие потомки врагов православного христианства хотят ещё раз попытаться поставить народ наш на колени перед неправдой... С Божией помощью и на сей раз он развеет в прах фашистскую вражескую силу... 

Нам, пастырям Церкви, в такое время, когда Отечество призывает всех на подвиг, недостойно будет лишь молчаливо посматривать на то, что кругом делается, малодушного не ободрить, огорчённого не утешить, колеблющемуся не напомнить о долге и о воле Божией. А если, сверх того, молчаливость пастыря, его не касательство к переживаемому паствой объяснится ещё и лукавыми соображениями насчёт возможных выгод на той стороне границы, то это будет прямая измена Родине и своему пастырскому долгу...

Положим же души свои вместе с нашей паствой... Церковь Христова благословляет всех православных на защиту священных границ нашей Родины. Господь нам дарует победу». 

26 июня Местоблюститель патриаршего престола совершил в Богоявленском соборе молебен о победе русского воинства. По окончании его митрополит Сергий выразил надежду, что как гроза освежает воздух, так и настоящая военная гроза послужит «к оздоровлению нашей атмосферы духовной». Во всех ещё не разрушенных и не осквернённых православных храмах Русской земли ежедневно за богослужением возносилась молитва: «О еже подати силу неослабну, непреобориму и победительну, крепость же и мужество с храбростью воинству нашему на сокрушение врагов и супостат наших и всех хитрообразных их наветов…».

Первые месяцы войны были временем тяжёлых поражений Красной Армии. Западная часть страны была оккупирована захватчиками. Был взят Киев – «мать городов русских», немецкие войска блокировали Ленинград, бывшую столицу Российской империи. Осенью 1941 года линия фронта приблизилась к Москве. 12 октября митрополит Сергий составил завещание, в котором на случай своей смерти передавал полномочия Местоблюстителя патриаршего престола митрополиту Ленинградскому Алексию (Симанскому). В праздник Покрова Божией Матери предстоятель Русской церкви обратился с посланием к столичной пастве. 

В нём митрополит Сергий выразил уверенность в конечной победе русского оружия и предостерёг малодушных от предательства. Упомянув о пастырях, которые уповают на изменение положения Церкви к лучшему в случае победы Германии, он пригрозил им извержением из сана и церковным судом. В заключение послания Местоблюститель благословил защитников святой Церкви и Родины.

Это было прощальное обращение митрополита Московского Сергия к столичной пастве перед эвакуацией из Москвы. По распоряжению Московского горсовета местоблюститель с группой ближайших помощников выехал в город Ульяновск (Симбирск). В тот же город эвакуировали и администрацию обновленческой группировки, фактическим руководителем которой к этому времени стал Александр Введенский, усвоивший титул «Святейшего и Блаженнейшего первоиерарха». 

30 ноября 1941 митрополит Сергий освятил церковь на улице Водников, здание которой до этого использовалось как общежитие. Главный престол храма был посвящён Казанской иконе Божией Матери. Первую литургию служили без хора, при пении народа, собравшегося в храме, ставшем, по существу, патриаршим собором на время эвакуации. Сам Местоблюститель разместился в квартире, находившейся под одной крышей с собором. 

24 ноября митрополит Сергий обратился вместе с митрополитом Киевским и Галицким Николаем, архиепископами Куйбышевским Андреем, Можайским Сергием и Ульяновским Иоанном с новым посланием к пастве: «Гитлеровский молох продолжает вещать миру, будто бы он поднял меч «на защиту религии» и «спасение» якобы поруганной веры… Но всему миру… ясно, что фашистские изверги являются сатанинскими врагами веры и христианства. У русских людей, у всех, кому дорога наша Отчизна, сейчас одна цель — во что бы то ни стало одолеть врага».

В январском послании 1942 года, обращённом к жителям оккупированных территорий, глава Русской Церкви призвал их хранить верность Отечеству, не становиться на путь предательства Родины. В ноябре и декабре 1942 года митрополит Сергий обращался с воззваниями к единоверному румынскому народу с призывом порвать союзнические отношения с фашистской Германией.

В пасхальном послании, составленном 2 апреля 1942 года, первосвятитель обличил антихристианскую сущность нацизма: «Не победить фашистам, возымевшим дерзость вместо Креста Христова признать своим знаменем языческую свастику. Не забудем слов: Сим победиши. Не свастика, а крест призван возглавить христианскую нашу культуру, наше христианское "жительство». В фашистской Германии утверждают, что христианство не удалось, и для будущего мирового прогресса не годится. Значит, Германия, предназначенная владеть миром будущего, должна забыть Христа и идти своим новым путём. За эти безумные слова да поразит праведный Судия и Гитлера и всех соумышленников его» .

В первую годовщину начала Великой Отечественной войны митрополит Сергий издал два послания - одно для москвичей, а другое для всероссийской паствы. В московском послании Местоблюститель выразил радость в связи с поражением немцев под Москвой. В послании всей Церкви он обличил нацистов, которые в пропагандистских целях присваивали себе миссию защитников христианской Европы от нашествия коммунистов, а также утешал паству надеждой на победу над врагом.

30 декабря 1942 г. Блаженнейший Митрополит Сергий обратился «к архипастырям и приходским общинам» всей Церкви с призывом внести церковно-патриотические пожертвования на сооружение танковой колонны имени Дмитрия Донского. «Пусть наша церковная колонна, — писал Блаженнейший Сергий, — понесёт на себе благословение Православной нашей Церкви и её неумолкаемую молитву об успехе русского оружия. Нам же всем даёт утешительное сознание, что и мы по нашей силе и способности участвуем в святом деле спасения Родины». За короткое время на танковую колонну было собрано верующими более восьми миллионов рублей. Всего же за годы войны по приходам было пожертвовано на нужды фронта более 200 миллионов рублей. 

 В Рождественском послании 1943 года митрополит Сергий писал, что мы теперь не только верим, но и видим, что победа определённо перешла на нашу сторону. Пасхальное послание 1943 г. заканчивается словами: «С Божией помощью наша доблестная русская армия изгонит фашистскую нечисть из пределов нашей Родины. Да воскреснет Бог и расточатся врази Его (Пс. 67. 2)». В послании, составленном ко второй годовщине начала Великой Отечественной войны, митрополит Сергий просил благословения у Господа на продолжение «патриотического подвига и на фронте, и в тылу, и да сотворит Господь, чтобы третий начинающийся год военной страды стал для нас годом победы».

С патриотическими посланиями к пастве обращались и ближайшие сподвижники Местоблюстителя патриаршего престола - митрополиты Алексий (Симанский) и Николай (Ярушевич). Митрополит Николай, за две недели до начала войны выехал из Киева в Москву, где исполнял обязанности управляющего Московской епархией, сохраняя звание экзарха Украины, митрополита Киевского и Галицкого. Он часто выезжал на передовую, совершая богослужения в местных церквах, произнося проповеди и призывая паству к верности Отечеству. 

Митрополит Ленинградский Алексий (Симанский) все дни блокады оставался со своей паствой. К началу войны в Ленинграде оставалось пять действующих православных церквей: Никольский Морской, Князь-Владимирский и Преображенский соборы и две кладбищенские церкви. Храмы были переполнены молящимися и причастниками несмотря на то, что температура в них зимой опускалась ниже нуля, а певчие от голода едва держались на ногах. Митрополит Алексий жил при Никольском соборе и служил в нем каждое воскресенье, часто без диакона. Своими проповедями и посланиями он поддерживал мужество и надежду в людях, оставшихся в нечеловеческих условиях в блокадном кольце. 

Патриотизм священноначалия Русской Православной Церкви способствовал некоторому смягчению отношения Советской власти к Церкви. 7 ноября 1942 года в газетах были опубликованы приветствия И. В. Сталину в связи с 25-летием Октябрьской революции от Католикоса-Патриарха всей Грузии Каллистрата (Цинцадзе), Местоблюстителя патриаршего престола митрополита Сергия, митрополита Киевского и Галицкого Николая, а также обновленческого «первоиерарха» Александра Введенского. Удивительным для читателей стало не то, что церковные деятели выражали «чувства преданности и патриотизма», а то, что их послания печатают на первой странице. 

В ноябре 1942 года митрополит Киевский Николай (Ярушевич) был назначен членом Чрезвычайной Государственной комиссии по расследованию немецко-фашистских злодеяний. Его работа в комиссии требовала частых выездов в прифронтовую полосу, посещения территорий, оставленных немцами при отступлении; он исследовал разрушенные в ходе военных действий храмы, беседовал с людьми, пострадавшими при немецкой оккупации.

Церковь получила возможность открыть несколько новых приходов и возобновить богослужение в заброшенных храмах. Некоторые священнослужители, освобождённые из лагерей, смогли возобновить своё служение в храмах. По разрешению властей вновь замещено было несколько архиерейских кафедр. Архиепископ Иоанн (Соколов), выехавший из Москвы с митрополитом Сергием в качестве его личного духовника, поставлен был в ноябре на Ульяновскую кафедру. В 1942 г. на Уфимскую кафедру был переведён архиепископ Кишинёвский Алексий (Сергиев). Архиепископ Андрей (Комаров), настоятель храма в Куйбышеве, в сентябре 1941 г. получил назначение на Куйбышевскую кафедру. В конце того же года он был перемещён на соседнюю Саратовскую, затем последовательно занимал Горьковскую, снова Саратовскую, потом Казанскую, а с 1944 г. Днепропетровскую кафедры. 

Епископ Лука (Войно-Ясенецкий), находившийся в сибирской ссылке, после начала войны был назначен главным хирургом Красноярского эвакуационного госпиталя. Осенью 1942 года митрополит Сергий поставил его на Красноярскую кафедру, и владыка совмещал управление епархией с хирургической практикой. Вернулся из лагеря и был назначен на Можайскую кафедру архиепископ Сергий (Гришин). В 1941 г. митрополит Сергий перевёл его викарием на Волоколамскую кафедру, в 1942 г. перевёл на Куйбышевскую кафедру архиепископа Алексия (Палицына). 

В 1943 г. освобождённый из лагеря епископ Александр (Толстопятов) получил назначение на Молотовскую, а епископ Иоанн (Братолюбов) - на Сарапульскую кафедры. В июле 1943 г. к Патриархии присоединён был в звании монаха вернувшийся из григорианского раскола «епископ» Фотий (Топиро). 12 июля состоялась его хиротония во епископа Куйбышевского и Краснодарского. Принят был в сущем сане по возвращении из обновленчества хиротонисанный ещё Патриархом Тихоном епископ Василий (Ратмиров), поставленный на Калининскую кафедру.

В 1941- 1943 гг. совершались и архиерейские хиротонии, главным образом, вдовых протоиереев уже преклонных лет, успевших получить духовное образование в дореволюционную эпоху. Помимо разрешений на замещение вдовствующих кафедр и на новые епископские хиротонии, ещё одним актом советской власти, призванным продемонстрировать благосклонное отношение к православной Церкви и иным религиозным общинам, явилось практически полное прекращение в периодической печати антирелигиозных нападок. «Союз воинствующих безбожников» прекратил существование без официального роспуска после смерти в 1943 году его бессменного руководителя Емельяна Ярославского. Были закрыты некоторые антирелигиозные музеи.

Что же побудило большевистскую власть изменить свою политику в отношении Церкви? Разумеется, не только патриотическая позиция священноначалия. Были и другие весомые причины. Прежде всего, продолжать в годы смертельной схватки с фашизмом войну против собственного православного народа было бы роковой ошибкой. Во-вторых, по мере ослабления надежд на мировую пролетарскую революцию, в своей идеологической работе партия стала оперировать понятием «советский патриотизм». Кроме бунтовщиков и революционеров пропаганда стала использовать в качестве примеров служения Родине примеры не только российских полководцев и флотоводцев XVIII – XIX веков, но имена святых князей Александра Невского и Димитрия Донского. 

Руководству СССР пришлось учитывать и позицию христианских конфессий стран-участниц антигитлеровской коалиции. Так, например, планы президента США Ф. Рузвельта объявить войну Германии встретили возражение со стороны американского Совета церквей Христа, который на своей конференции вынес резолюцию о том, что участие США в войне на стороне Советского Союза недопустимо потому, что это безбожное государство. После этого Рузвельт поручил послу США в Москве собрать и представить материал, который бы показывал, что положение религиозных общин в СССР соответствует демократическим стандартам. 

До сведения советского руководства дошла озабоченность религиозных кругов Америки. Одним из результатов этого стала публикация Московской Патриархией в 1942 году книги «Правда о религии в России», предназначенной главным образом для распространения за рубежом. Предисловие митрополита Сергия, статьи, помещённые в книге, содержали явно приукрашенную картину положения Православной Церкви в стране. Но факты, содержащиеся в ней, свидетельствовали о том, что Церковь в России продолжала существовать, несмотря на все бедствия, которые она претерпела. Наконец, советское руководство не могло игнорировать факт возрождения религиозной жизни на оккупированных территориях, и вынуждено было предпринимать ответные шаги. 

 

Церковная жизнь на временно оккупированных территориях.

В первые месяцы войны противник занял едва ли не половину Европейской части Советского Союза: Прибалтику, Белоруссию, Украину, западные области Российской Федерации. Территории, оккупированными немецкими войсками, управлялись Рейх министерством Восточных земель. Они делились на рейх комиссариаты Украина и Ост ланд (Прибалтика и Белоруссия), состоявшие из округов, областей, районов, уездов и волостей. Прифронтовая территория находилась под управлением военного командования. 

Церковный историк, архиерей Русской Православной Церкви за границей Афанасий (Матрос) так описал обстановку в которой находилась церковная жизнь Восточной Белоруссии к моменту оккупации этой территории: «Епископов и священников не было, церкви были закрыты, переделаны в склады, театры, а многие разрушены. Монастырей не существовало, монахи разбрелись, где кто мог, многие умерли в ссылках, в тюрьмах. Но верующие были в огромном числе. В Минске, столице Белоруссии, из девяти церквей уцелела только одна на военном кладбище за городом. Остальные переделаны и приспособлены для разных хозяйственных нужд. Три церкви: кафедральный собор, архиерейская церковь и собор возле железнодорожной станции были снесены. Сохранились католические храмы, но в кафедральном был архив, а в другом большом - кино. Богослужений в городе не совершалось уже много лет». Подобная картина была характерна и для других оккупированных территорий. 

В своей религиозной политике оккупанты исходили из указаний Гитлера: «Мы должны избегать, чтобы одна Церковь удовлетворяла религиозные нужды больших районов, и каждая деревня должна быть превращена в независимую секту. Если некоторые деревни в результате захотят практиковать чёрную магию, как это делают негры или индейцы, мы не должны ничего делать, чтобы воспрепятствовать им. Коротко говоря, наша политика на широких просторах должна заключаться в поощрении любой и каждой формы разъединения и раскола». 

Тем не менее, оккупационные власти поддерживали возрождение религиозной жизни на захваченной территории, особенно в начальный период войны. Во всех городах и во многих сёлах, оставленных советской администрацией, объявлялись священники, либо находившиеся на положении ссыльных, либо скрывавшиеся в подполье, либо зарабатывавшие на жизнь каким-нибудь ремеслом или службой. Эти священники получали у оккупационных комендантов разрешение на совершение богослужений в закрытых, но не разрушенных церквах. Чаще всего это были кладбищенские храмы или церкви, в которых открыли музеи. 

Верующий народ трудился над восстановлением храмов, украшал их уцелевшими иконами, приносил тайно укрывавшиеся богослужебные книги. Богослужения совершались в храмах, переполненных народом. Великое множество народа, и дети, и взрослые, принимали крещение. На Украине и в Белоруссии практически все, кто происходил из православных семей, но не получил крещения в годы гонений на Церковь, были крещены в течение нескольких месяцев после немецкой оккупации. 

Оккупанты не были единственными хозяевами на захваченных землях. На всей огромной территории полыхала партизанская война, и местному населению приходилось считаться с партизанами как с реальной силой. Но партизаны не были едины, действовали под разными знамёнами и с разными целями. На востоке Украины и Белоруссии преобладало движение советских партизан, организованное подпольщиками, оставленными коммунистами при отступлении; в эти отряды вливались бежавшие из плена офицеры и солдаты, примыкали и местные жители, прежде всего, конечно, коммунисты и комсомольцы. 

На западе Белоруссии, в Галиции и на Волыни действовали польские партизаны и подпольщики, целью которых было возрождение Польского государства, причём в тех границах, которые оно занимало до 1939 года. Польское сопротивление видело своих противников не только в немцах и советских партизанах, но также и в местном украинском и белорусском населении. На Украине, особенно в западной её части, набирало силу повстанческое движение украинских националистов. 

Ни одно из партизанских движений не сочувствовало Православной церкви. Ядро советских партизанских отрядов составляли воинствующие атеисты. Польские повстанцы были католиками, видевшими в Православии носителя традиций ненавистной им Российской империи. Украинские националисты ориентировались либо на униатскую Церковь, либо на раскольнические автокефальные группировки. Православные канонические священники гибли как от рук оккупантов, так и партизан самых различных направлений. 

Украина. После отъезда с Украины патриаршего экзарха митрополита Николая (Ярошевича), в областях, до 1939 г. входивших в Советский Союз, не осталось ни одного правящего епископа. В октябре 1941 года в Киеве была образована Церковная рада из священников - самосвятов и мирян. Члены Рады обратилась к митрополиту Дионисию (Валединскому) с просьбой прислать епископов. С подобной просьбой обратилась Церковная рада, образованная в Ровно, административном центре рейхскомиссариата Украина. В ответ на эти просьбы митрополит Дионисий 24 декабря 1941 года назначил епископа Владимир-Волынского Поликарпа (Сикорского) «временным администратором Православной Автокефальной Церкви на освобождённых землях Украины». На соборе, проходившем 9-10 февраля 1942 года в городе Пинске, с одобрения митрополита Варшавского Дионисия было провозглашено возрождение Украинской Автокефальной Православной Церкви, предстоятелем которой был избран Поликарп (Сикорский), вскоре наделённый титулом митрополита.

Полномочия Поликарпа отказался признать правящий архиерей Волынской епархии архиепископ Алексий (Громадский), принявший (как и Поликарп) юрисдикцию Московской Патриархии в 1940 году. На совещании в Почаеве, состоявшемся 25 ноября 1941 года, была учреждена Украинская Автономная Православная Церковь. Возглавил её владыка Алексий с титулом «экзарха Украины. Таким образом», на оккупированной украинской территории образовались две церковные структуры, не признаваемые Московской Патриархией, - автокефальная и автономная. Обе группировки повели борьбу за влияние на православное население. 

В первое время оккупационные власти отдавали предпочтение структуре Поликарпа (Сикорского). Посредником между властями и автокефалистами стал Степан Скрыпник. После начала немецкой оккупации он прибыл на Украину в качестве представителя Рейхминистерства восточных территорий, доверенного лица по вопросам гражданского управления. В апреле 1942 года Скрыпник был «рукоположен» во диакона, затем священника и принял монашеский постриг с наречением имени Мстислав. 14 мая 1942 года Мстислав (Скрпыник) был «хиротонисан» во епископа Переяславского автокефальной Украинской Церкви.

На части территории Левобережной Украины, которая находилась вне территории рейхскомиссариата и управлялась немецким военным командованием, появилась ещё одна церковная группировка. Её возглавил бывший епископ Лубненский Феофил (Булдовский), низложенный ранее митрополитом Сергием. В ноябре 1941 года, заручившись поддержкой немецкой администрации, он провозгласил себя митрополитом Харьковским. Затем Феофил распространил свою юрисдикцию на Полтавскую епархию, а по мере продвижения германских войск на Восток, также на Воронежскую и Курскую епархии. В июле 1942 года после переговоров с Мстиславом (Скрыпником) Феофил перешёл под юрисдикцию Поликарпа (Сикорского).

Положение Православной церкви в Украине не осталось без внимания Местоблюстителя Патриаршего престола. 5 февраля 1942 года митрополит Сергий обратился к украинской православной пастве с посланием, в котором обличал каноническую неосновательность самочинных акций раскольников и предупредил их об ответственности. Экзархом Украины в Патриархии по-прежнему признавали митрополита Киевского и Галицкого Николая (Ярушевича). 

Между тем конфликт между автономной и автокефалистской церковными группировками на Украине продолжала углубляться. 1 июля 1942 года Поликарп (Сикорский) в своём послании к пастве объявил о полном разрыве канонического и евхаристического общения с автономной Церковью. В свою очередь епископское совещание автономной Церкви в окружном послании от 30 апреля 1942 года охарактеризовало автокефалистов как сектантов-липковцев. Обе группировки спешно замещали вдовые кафедры и учреждали новые, причём в автокефальной допускался и белый епископат. 

В октябре 1942 года при посредничестве Мстислава (Скрыпника) был предпринята попытка объединения автокефалистов и автономистов. На переговорах в Почаевской лавре владыка Алексий (Громадский) подписал соглашение, в котором признавалось существование «Украинской автокефальной Православной Церкви» под началом Варшавского митрополита Дионисия, в которую должны были влиться автономисты. Высшим органом Украинской православной Церкви впредь до созыва Всеукраинского Собора признавался Собор епископов Украины. Управление церковной жизнью должен был осуществлять Священный Синод из пяти старейших епископов. 

Подписанное в Почаеве соглашение встретило полную поддержку в среде автокефалистов. Часть иерархов и клириков Автономной Церкви выразила своё решительное несогласие. Но главным противником объединения выступили оккупационные власти, заинтересованные в церковной разобщённости. На приёме в рейхскомиссариате митрополиту Алексию было заявлено, что власти считают недопустимым участие митрополита Дионисия в жизни православной Церкви на Украине, что он не может исполнять функции митрополита Киевского, поскольку его компетенция ограничивается православными церквами Генерал-губернаторства, в которое вошли земли оккупированной Польши. . 

К концу 1942 года отношение немецких властей к двум церковным группировкам на Украине заметно изменилось. Прежняя ориентация на автокефалистов уступила место более благосклонному отношению к Автономной Церкви. Причина перемены была в том, что автокефалисты, тесно связанные с украинскими националистами, постепенно превращались в силу, оппозиционную гитлеровскому режиму. Автономная же Церковь, объединившая людей искренней и глубокой религиозности, от начала до конца оккупации старалась держаться как можно более аполитично, что было более приемлемым для оккупационных властей. 

7 мая 1943 года глава Автономной Церкви митрополит Алексий (Громадский) был убит бандеровцами по дороге в Луцк, куда направлялся по вызову рейхскомиссара Украины. Преемником его стал старейший по хиротонии епископ Каменец-Подольский Дамаскин (Малюта), избранный на архиерейском Соборе в Ковеле 6 июня 1943 года с участием 7 епископов. 

 

Прибалтика. Во время оккупации первенствующим епископом оставался экзарх Латвии и Эстонии митрополит Виленский и Литовский Сергий (Воскресенский). При приближении немцев он подлежал эвакуации, однако избежал её, спрятавшись в крипте кафедрального собора. Немецкие власти после захвата Вильнюса арестовали владыку Сергия, но уже через 4 дня он был выпущен на свободу и вернулся к исполнению обязанностей по управлению церквами Прибалтики. Ему разрешили оставаться в каноническом послушании Московской Патриархии и возносить за богослужением имя Местоблюстителя патриаршего престола. 

Известно, что церковная ситуация в Прибалтике обсуждалась на совещании в Восточном министерстве в Берлине. Там сочли целесообразным сохранить канонические связи этого края с Московской Патриархией, с тем чтобы в будущем, после падения Москвы, православные были выселены из Прибалтики во вновь образованный рейхскомиссариат «Москва». В свою очередь митрополит Сергий (Воскресенский) должен был «заплатить» за терпимое отношение оккупационных властей к его канонической связи с Патриархией публичными заявлениями, направленными против правительства Советского Союза, и заверениями в лояльности германским властям. 

С именем владыки Сергия неразрывно связана деятельность Псковской православной миссии, долгое время закрытая для научных исследований. Только последние годы стало развеиваться облако неведения и клеветы над этой страницей церковной истории. По мнению историка Александра Сегеня, Псковская православная миссия стала результатов как планов немецких идеологов, так и усилий советской разведки, учитывавшей желание немцев в своих целях содействовать возрождению церковной жизни. 

Основная ответственность за операцию была возложена на главного организатора разведывательно-диверсионной работы на оккупированных территориях Павла Анатольевича Судоплатова. Согласно его воспоминаниям, именно он спрятал митрополита Сергия (Воскресенского) для того, чтобы сотрудники НКВД не увезли его во время эвакуации. Далее владыка должен был действовать по плану, разработанному чекистами. Оставшись в Риге, он приветствовал вступление немцев в Прибалтику. Он же стал и организатором Псковской православной миссии, которая внешне являлась сторонницей оккупационной власти, а тайно поддерживала разведывательно-диверсионную работу.

Немецкие власти разрешили митрополиту Сергию организовать миссионерскую деятельность на Псковщине, куда он направил 60 священников для открывавшихся там приходов, посылал богослужебные книги. При этом он не включал приходы Псковщины в свою церковную область. Он требовал от направлявшихся туда священников возносить за богослужением имя митрополита Ленинградского Алексия (Симанского), на которого возложено было управление и Псковской епархией.

Священники миссии, с одной стороны, вынуждены были в своих проповедях призывать народ к смирению и хвалить немцев за то, что они способствуют возрождению христианства на Псковской земле. С другой стороны, те же священники прятали у себя партизан и людей, разыскиваемых гестаповцами, принимали в свои семьи или пристраивали в семьях своих прихожан беженцев, прежде всего детей. В 1943 году, благодаря стараниям митрополита Сергия, были отпущены и отданы на воспитание в православные семьи и в семьи священников малолетние узники концлагеря Саласпилс.

Начиная с 1942 года, православные священники организовали постоянный сбор средств для поддержки советских военнопленных, находящихся в фашистских концлагерях. В этих же лагерях проводились церковные службы, служились литургии. Нередко еду и вещи, собранные для узников, гитлеровцы конфисковали и отправляли на фронт для своих солдат. Обычно это происходило в критические для немцев моменты войны – после разгрома под Москвой, под Сталинградом и под Курском. Впоследствии органами госбезопасности это было поставлено в вину членам Псковской православной миссии, как сознательный сбор продовольствия и вещей для фашистских солдат!

Митрополит Сергий пытался противодействовать выходу православный общин Прибалтики из-под юрисдикции Московской патриархии. В 1942 году митрополит Александр (Паулус) объявил о восстановлении Эстонской автономной Церкви в составе Константинопольского Патриархата. Это привело к расколу среди православного населения. Приходы, где большинство прихожан и клириков были эстонцами по национальности, поддержали владыку Александра. Приходы, оставшиеся в каноническом послушании Патриархии, возглавил епископ Нарвский Павел (Дмитровский). Из юрисдикции митрополита Сергия вышел и митрополит Рижский Августин (Петерсен), что также привело к расколу в его пастве. 

Выходу из подчинения экзарху Прибалтики способствовало послание Местоблюстителя патриаршего престола от 22 сентября 1942 года, подписанное им вместе с другими епископами Русской Церкви. В этом послании митрополит Виленский Сергий осуждался за ряд прогерманских заявлений, в особенности за телеграфное поздравление Гитлеру с очередными победами на фронте. Когда архиерейский Собор 1943 года постановил отлучить от Церкви всех клириков, запятнавших себя коллаборационизмом, в числе таковых был назван и митрополит Сергий (Воскресенский). Тот, в свою очередь, напечатал в прибалтийских газетах статью «Сталин не Савл, он не станет Павлом», в которой писал об иллюзорности надежд на перемену церковной политики в Советском Союзе.

С подозрением относились к митрополиту Сергию и немецкие власти. Вполне вероятно, что они были осведомлены о словах владыки, которые он произносил в кругу доверенных лиц: «Не таких обманывали… а этих колбасников обмануть нетрудно». По свидетельствам людей, близко знавших митрополита Сергия, он опасался за свою жизнь. Узнав о смерти своего друга оперного певца Д. Смирнова, владыка вместе с протодиаконом Редикюльцевым и его женой отправился из Вильнюса в Ригу на погребение. На следующий день, 29 апреля 1944 года все трое были найдены в автомобиле убитыми. Митрополит Сергий был погребён на Покровском кладбище в Риге рядом с могилой архиепископа Рижского Иоанна (Поммера).

Оккупационные власти не разрешили провести расследование террористического акта. Одни обвиняли в убийстве митрополита Сергия гестапо, другие — красных партизан. Местные жители видели убийц; они были в немецких мундирах. После войны советский трибунал приговорил к повешению нескольких сотрудников из немецкой администрации Риги. Среди прочего они были осуждены и за пособничество в убийстве митрополита Сергия. 

 

Патриаршество Сергия (Страгородского). 1943-1944 годы.

Встреча со Сталиным. В конце августа l943 года Местоблюститель патриаршего престола митрополит Сергий получил разрешение вернуться в Москву. 4 сентября в Патриархию позвонил представитель Совнаркома начальник 4 отдела III управления НКВД по борьбе с церковно-сектантской контрреволюцией полковник Г. Г. Карпов по приказу И.В. Сталина. Он сообщил о желании правительства принять высших иерархов Русской Православной Церкви. Встреча может произойти в любое удобное для них время в течение недели. Митрополит Сергий поблагодарил за внимание к нуждам Церкви и выразил пожелание, чтобы визит состоялся безотлагательно. 

Поздно вечером в этот же день, 4 сентября, правительственный автомобиль доставил митрополитов Сергия, Алексия и Николая в Кремль. Около двух часов продолжалась их беседа со Сталиным, В. М. Молотовым и Г. Г. Карповым о взаимоотношениях Церкви с государством. О содержании встречи достаточно подробно известно из записки Г. Карпова. Кратко отметив положительное значение патриотической деятельности Церкви за время войны, Сталин просил митрополитов Сергия, Алексия и Николая высказаться об имеющихся у Патриархии и у них лично назревших, но не разрешённых вопросах».

Беседуя со Сталиным, митрополит Сергий говорил спокойно, «деловым тоном человека, привыкшего говорить... с самыми высокопоставленными людьми». Владыка сказал, что самый главный и назревший вопрос - о центральном руководстве Церкви, что он почти 18 лет является патриаршим Местоблюстителем и думает, что едва ли где-то ещё возможно такое, что с 1935 г. в Церкви нет Синода. Поэтому он просит разрешения собрать архиерейский Собор, который изберёт Патриарха и образует при главе Церкви Священный Синод как совещательный орган в составе 5-6 архиереев. Местоблюстителя поддержали митрополиты Алексий и Николай. 

Согласившись с предложением митрополита Сергия, Сталин спросил: «а) как будет называться Патриарх; б) когда может быть собран архиерейский Собор; в) нужна ли какая-нибудь помощь со стороны правительства для успешного проведения Собора (имеется ли помещение, нужен ли транспорт, нужны ли деньги и т. д.)». 

Отвечая на первый вопрос, митрополит Сергий сказал, что вопрос о титуле предварительно обсуждался и было бы желательным и правильным, чтобы правительство разрешило принять титул «Патриарх Московский и всея Руси», хотя Патриарх Тихон именовался «Московский и всея России». Сталин согласился с этим предложением, назвав его правильным. Далее митрополит Сергий сказал, что Собор можно созвать через месяц. Этот срок, очевидно, не соответствовал видам Сталина, и он, улыбнувшись, спросил: «А нельзя ли проявить большевистские темпы?» и поинтересовался мнением Карпова на этот счёт. 

Карпов ответил, что если помочь митрополиту Сергию транспортом, предоставить самолёты, то Собор можно созвать через 3-4 дня. Договорились, что архиерейский Собор соберётся в Москве 8 сентября. От субсидий, предложенных Церкви, митрополит Сергий отказался, но заявил о необходимости повсеместного открытия духовных школ, т. к. у Церкви отсутствуют кадры священнослужителей. Сталин неожиданно прервал молчание и спросил, глядя в упор на собеседников: «А почему у вас нет кадров?». 

Алексий и Николай смутились... всем было известно, что кадры перебиты в лагерях. Но митрополит Сергий спокойно ответил: «Кадров у нас нет по разным причинам. Одна из них: мы готовим священника, а он становится маршалом Советского Союза». Довольная усмешка тронула уста диктатора. Он сказал: «Да, да, как же. Я семинарист. Слышал тогда и о вас». Затем он стал вспоминать семинарские годы... Сказал, что мать его до самой смерти сожалела, что он не стал священником». 

Митрополиты Сергий и Алексий просили Сталина разрешить открыть богословские курсы в нескольких епархиях. Как пишет Карпов, Сталин, согласившись с этим, в то же время спросил, почему они ставят вопрос о богословских курсах, тогда как правительство может разрешить организацию духовной академии и открытие духовных семинарий во всех епархиях, где это нужно.

Митрополит Сергий сказал также о возобновлении издания «Журнала Московской Патриархии». «Журнал можно и следует выпускать», - ответил Сталин. Митрополит Сергий поднял важнейший для Церкви вопрос об открытии приходов, о возобновлении нормальной церковноприходской жизни в стране. Об этом ему постоянно говорят епархиальные архиереи, и он, со своей стороны, считает необходимым предоставить им право вступать в переговоры с гражданской властью по вопросу открытия храмов. Митрополиты Алексий и Николай поддержали митрополита Сергия, отметив при этом неравномерность расположения церквей в Советском Союзе и высказав пожелание в первую очередь открывать храмы в областях и краях, где их нет совсем или где их мало.

Риск поднять перед Сталиным самую больную и рискованную тему взял на себя митрополит Алексий. Он просил об освобождении архиереев, находившихся в ссылках, тюрьмах и лагерях. Сталин ответил: «Представьте такой список, его рассмотрим». Тогда митрополит Сергий поднял вопрос о праве священнослужителей на свободное проживание и передвижение внутри Союза, о снятии с них ограничений, связанных с паспортным режимом, и о том, чтобы власти разрешили богослужение тем священнослужителям, которые вышли из заключения. Сталин предложил Г. Карпову этот вопрос изучить.

Вслед за тем митрополит Алексий заговорил о финансовых проблемах Церкви и об устройстве церковного управления. Надо, чтобы епархиям предоставили право отчислять деньги на содержание Патриархии, чтобы священнослужители входили в исполнительные органы приходов (этого права они были лишены Постановлением ВЦИК от 1929 г.). Сталин сказал, что против этого нет возражений. Митрополит Николай просил дать епархиям право открывать свечные заводы. По словам Карпова, Сталин ещё раз подчеркнул, что Церковь может рассчитывать на всестороннюю поддержку правительства во всех вопросах, связанных с её организационным укреплением и развитием внутри СССР. Надо обеспечить право архиерея распоряжаться церковными суммами и не чинить препятствий к организации семинарий, свечных заводов и т. д. 

Переходя к личным обстоятельствам жизни иерархов, Сталин заметил: «Вот мне доложил товарищ Карпов, что вы очень плохо живете: тесная квартира, покупаете продукты на рынке, нет у вас никакого транспорта. Поэтому правительство хотело бы знать, какие у вас есть нужды и что вы хотели бы получить от правительства». Митрополит Сергий попросил предоставить для размещения Патриархии бывший игуменский корпус в Новодевичьем монастыре. Сталин ответил, что помещения в Новодевичьем монастыре совершенно не благоустроены, и предложил занять трёхэтажный особняк в Чистом переулке, со всем имуществом и мебелью.

Сталин не оставил без внимания и снабжение Патриархии продуктами, обещал в ближайшие дни предоставить 2-3 легковые автомашины с горючим. Затем он в очередной раз поинтересовался у собеседников, нет ли у них ещё каких-либо вопросов к нему, нет ли других нужд у Церкви. Все трое заявили, что особых просьб больше не имеют, но пожаловались на чрезмерно большой подоходный налог на духовенства. Дав поручение разобраться с этим вопросом, Сталин сообщил, что правительство собирается образовать Совет по делам Русской Православной Церкви. Председателем Совета он предложил назначить Г. Г. Карпова, известного собеседникам как чекист, который с крайней жестокостью вёл дела священнослужителей. Но все три архипастыря заявили, что они благодарны за это правительству и лично товарищу Сталину и весьма благожелательно принимают предложенную на этот пост кандидатуру. 

Сталин предложил подобрать 2-3 помощников, которые будут членами Совета, образовать аппарат, но помнить, что Карпов не обер-прокурор и что своей деятельностью он должен больше подчёркивать самостоятельность Церкви. В заключение беседы Сталин предложил Молотову составить проект коммюнике для радио и газет. В обсуждении его участвовали Сталин, митрополиты Сергий и Алексий. Текст был опубликован на следующий день в «Известиях». Сталин проводил митрополитов до дверей своего кабинета, а митрополита Сергия, взяв «под руку, осторожно, как настоящий иподиакон, свёл его по лестнице вниз и сказал ему на прощание: «Владыко! Это все, что я в настоящее время могу для вас сделать». 

Избрание патриарха. 8 сентября 1943 г. в новом здании Патриархии в Чистом переулке состоялся Архиерейский Собор Русской православной церкви, первый после 1918 года. В его деяниях участвовало 19 архиереев, все, кто в это время находился на кафедрах на неоккупированных территориях: митрополиты Сергий, Алексий и Николай, архиепископы Красноярский Лука (Войно-Ясенецкий), Сарапульский Иоанн (Братолюбов), Казанский Андрей (Комаров), Куйбышевский Алексий (Палицын), Уфимский Стефан (Проценко), Горьковский Сергий (Гришин), Ярославский Иоанн (Соколов), Рязанский Алексий (Сергеев), Калининский Василий (Ратмиров), Новосибирский Варфоломей (Городцев), Саратовский Григорий (Чуков), епископы Молотовский Александр (Толстопятов), Курский Питирим (Свиридов), Кировский Вениамин (Тихоницкий), Ульяновский Димитрий (Градусов) и Ростовский Елевферий (Воронцов). 

Многих архиереев доставляли на Собор военными самолётами. Почти все они были исповедниками, прошедшими через тюрьмы, лагеря и ссылки. Перед началом соборных заседаний был пропет тропарь Казанской иконе Божией Матери «Днесь светло красуется славнейший град Москва». Собор открыт был Местоблюстителем патриаршего престола митрополитом Сергием в 11 часов кратким докладом «О деятельности Православной Церкви за два года Отечественной войны». Затем Собор заслушал доклад митрополита Ленинградского Алексия «Долг христианина перед Церковью и Родиной в переживаемую эпоху Отечественной войны». 

Сравнивая Великую Отечественную войну с Отечественной войной 1812 г., митрополит Алексий определил нравственные условия успеха русского оружия, общие для всех времён, - «твердая вера в Бога, благословляющего справедливую брань; религиозный подъем духа; сознание правды ведомой войны; сознание долга перед Богом и Родиной. Это источник неисчерпаемый, никогда не идущий на убыль, источник веры с порывом покаяния, исправления жизни, желания чистоты нравственной. Он питается и возгревается молитвами, подвигами и - вместе - в них находит своё выражение». 

Затем митрополит Алексий поставил вопрос об избрании Святейшего Патриарха, ради чего и был созван Собор епископов, сказав, что «никто из нас, епископов, не мыслит себе другого кандидата, кроме того, который положил столько трудов для Церкви в звании патриаршего Местоблюстителя». Ответом на предложение митрополита Алексия был возглас: «Просим, просим! Аксиос, аксиос, аксиос». После слов одного из архиереев: «Полное единодушие всего епископата», все встали и трижды пропели «Аксиос».

Митрополит Сергий поблагодарил преосвященных за избрание его Патриархом и предложил формулу поминовения Святейшего Патриарха: «Святейшего отца нашего Сергия, Патриарха Московского и всея Руси». Затем митрополит Сергий предложил избрать Священный Синод при Патриархе из трёх постоянных и трёх временных членов. Временных членов предполагалось выбирать на полугодовые сессии по одному архипастырю от каждой из трёх групп епархий: северо-восточной, центральной и южной, в порядке старшинства. Постоянными членами Синода Собор избрал митрополитов Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича), а также архиепископа Горьковского Сергия (Гришина). Первыми временными членами в Синод были приглашены архиепископ Куйбышевский Алексий (Палицын), архиепископ Красноярский Лука (Войно-Ясенецкий) и архиепископ Ярославский Иоанн (Соколов).

Собор принял обращение к Советскому правительству, в котором говорилось: «Глубоко тронутые сочувственным отношением нашего всенародного вождя, главы советского правительства И. В. Сталина, к нуждам Русской Православной Церкви и к скромным трудам нашим, её смиренных служителей, приносим правительству нашу общесоборную искреннюю благодарность и радостное уверение, что, ободрённые этим сочувствием, мы приумножим нашу долю работы в общенародном подвиге за спасение Родины. Небесный же Глава Церкви да благословит труды правительства своим зиждительным благословением и да увенчает нашу борьбу за правое дело вожделенной победой и освобождением страждущего человечества от мрачных уз фашизма». Архиерейский Собор издал также «Обращение ко всем христианам мира». 

Интронизация новоизбранного Патриарха состоялась в Богоявленском патриаршем соборе 30 августа (12 сентября) 1943 года в день памяти святого князя Александра Невского, небесного покровителя Русской земли. Перед началом Божественной литургии настоятель собора протоиерей Николай Колчицкий огласил деяние архиерейского Собора об избрании митрополита Сергия Патриархом Московским и всея Руси. Митрополит Киевский и Галицкий Николай поднёс избранному куколь с херувимами. При пении "Аксиос" Патриарх Сергий возложил его на себя.

По окончании литургии Патриарх Сергий обратился к своим собратьям архиереям и к пастве, молившейся в кафедральном соборе с пастырским словом, в котором, в частности, говорилось: «Собор преосвященных архипастырей своим единогласным решением от 8 сентября постановил усвоить мне титул Патриарха Московского и всея Руси. Таким образом, наша Русская Церковь этим актом получила всю полноту канонического возглавления, управления и молитвенного предстательства. Но не во внешней красоте и величии сила Христовой Церкви. Церковь, как багряницею, украшается кровью мучеников, подвигами преподобных, великими трудами святителей и других угодников Божиих, поэтому я призываю всех верных чад Церкви к подвигам христианской жизни, чтобы наша православная Церковь облеклась в красоту христианских добродетелей». 

О своём избрании и интронизации Святейший Патриарх Сергий сообщил Восточным Патриархам: Константинопольскому Вениамину, Александрийскому Христофору, Антиохийскому Александру и Иерусалимскому Тимофею, направив им известительные грамоты. Из Стамбула, Каира, Дамаска и Иерусалима получены были ответные приветственные телеграммы Патриархов, а также поздравления от глав инославных Церквей, от других церковных деятелей христианского Востока и Запада. Патриарха Сергия поздравила принцесса греческая Ирина, находившаяся в Иерусалиме во время оккупации Греции войсками Германии. Из Тбилиси Патриарха Сергия поздравил с избранием и интронизацией Католикос Патриарх Каллистрат, глава Грузинской Церкви, общение с которой у Русской Церкви было прервано в 1917 г. Эта телеграмма давала надежду на прекращение разделения и восстановление евхаристического общения.

Патриаршее достоинство Святейшего Сергия признано было Синодом Сербской Церкви во главе с митрополитом Скопленским Иосифом. Сербский Патриарх Гавриил во время немецкой оккупации Югославии находился в концлагере в Дахау. Румыния была тогда в состоянии войны с Советским Союзом, и между Московской и Румынской Патриархией не было письменного общения. С Болгарской Церковью канонические отношения других православных Церквей, в том числе и Русской, прерваны были ещё в XIX в., ввиду отлучения её Константинопольской Патриархией за самочинное провозглашение своей автокефалии.

В день своей интронизации Патриарх Сергий обратился с первым посланием к пастве. В нем он не только извещал о своём избрании и настоловании, но, главным образом, сосредоточил внимание на нестроениях, на болезненных язвах церковной жизни, которые происходили от крайне ненормальных условий, в которые поставлена была Церковь и которые явились следствием жестоких гонений на неё. 

8 октября 1943 г. был образован Совет по делам Русской Православной Церкви при Совнаркоме СССР под председательством Г. Г. Карпова. Именно Карпову Сталин поручил проводить в жизнь новую политику по отношению к Церкви, которая в литературе получила название «конкордата». Со стороны государства эта политика основывалась на трезвом расчёт и осознании того, что искоренение религии оказалось недостижимой целью. Предпочтение было отдано более рациональному соображению. Новое ведомство должно было наблюдать за умонастроениями в церковной среде, выявлять нелояльные и антисоветские элементы и беспощадно искоренять их. При этом Церковь получила возможность назначать епископов на вакантные кафедры, открывать новые приходы, возобновлять духовное образование и церковную печать. 

Разумеется, и Церковь вынуждена была сделать новые шаги в лояльности к коммунистическому государству. Уже в послании пастве, подписанном Патриархом 7 ноября 1943 года, эта дата обозначена просто как годовщина советского государства. Политике советского правительства воздавалась похвала за организацию отпора врагу, за «мудрую национальную политику». Более того, говорилось о том, что «перст Божий… и государственную жизнь нашу исправляет так, что мы можем жить во всяком благочестии и чистоте» и содержался призыв усерднее молиться «о богохранимой стране нашей и о властех её во главе с нашим богоданным вождём». 

27 октября 1943 года Патриарх Сергий направил Г. Г. Карпову заявление следующего содержания: «Прошу Вас возбудить перед правительством СССР ходатайство об амнистии перечисленным в прилагаемом списке лицам, которых я бы желал привлечь к церковной работе под моим ведением. Я не беру на себя решать вопрос, насколько эти лица заслужили отбываемое ими наказание. Но я питаю уверенность, что оказанная им со стороны правительства милость побудит их (и даст возможность) приложить все своё старание, чтобы показать свою лояльность правительству СССР и без следа загладить прошлую вину». К заявлению прилагался список из 25 архипастырей и пастырей, 24 из которых к этому времени убыли расстреляны или умерли в заключении. 

Одной из важнейший забот Святейшего Патриарха и Священного Синода было замещение архипастырских кафедр, большинство из которых вдовствовало после разгрома 30-х гг. Совершались новые хиротонии. На кафедры назначались также архиереи, освобождённые из мест лишения свободы, возвращавшиеся из ссылок. В конце 1943 года епископат Русской Церкви состоял из 25 правящих архиереев, в марте 1944 года насчитывалось уже 29 архипастырей.

28 ноября 1943 г. было принято постановление Совнаркома № 1325 «О порядке открытия церквей». Согласно этому документу ходатайство верующих о регистрации религиозной общины и предоставлении храма рассматривалось в местных органах власти. Затем материалы направлялись в Совет по делам Русской Православной Церкви, который выносил предварительное решение, которое окончательно утверждалось Совнаркомом. 

В сентябре 1943 года тиражом 15 000 экземпляров вышел первый номер возобновлённого «Журнала Московской Патриархии». Ответственным редактором стал сам Патриарх Сергий, а в редакционную комиссию вошли митрополиты Ленинградский Алексий, Киевский Николай и архиепископ Горьковский Сергий (Гришин). Ответственным секретарём редакции был настоятель московского храма святителя Николая в Кузнецах протоиерей Александр Смирнов. В 1943 году вышло 4, а в следующем - уже 12 номеров журнала. 

После избрания Патриарха более интенсивными стали контакты Русской Церкви с другими православными и инославными Церквами. На повестке дня стоял вопрос о нормализации отношений с Грузинской Церковью, самочинное отделение которой в 1917 году не признал ни Патриарх Тихон, ни заседавший тогда Поместный Собор. В октябре 1943 года в Тбилиси состоялись переговоры делегации РПЦ с Патриархом Грузии Каллистратом. Они увенчались возобновлением канонического общения между Русской и Грузинской Церквами. Русские приходы в Грузии после этого были объединены с грузинскими под единым священноначалием Грузинской Церкви. 

На повестку дня встал вопрос преодоление расколов и разделений в российской пастве. К середине войны полный крах обновленчества стал очевидным. По отношению к кающимся обновленцам Патриарх Сергий выбрал не чуждую икономии, но твёрдую линию. В сущем сане принимались епископы, пресвитеры и диаконы, получившие сан до 1923 года, когда обновленцы были запрещены Патриархом Тихоном, если они не утратили права на священнослужении через вступление в брак после хиротонии. Остальные принимались мирянами или в том сане, которого удостоились до ухода в раскол. В декабре 1943 года к Православной Церкви был присоединён бывший обновленческий Первоиерарх Виталий Введенский. К 1944 году в обновленчестве оставалось лишь единицы. Не принёс покаяния Александр Введенский, умерший в расколе в июле 1946 года. Воссоединились с Православной Церковь и священнослужители из григорианского раскола. 

С конца 1943 года началось победоносное наступление Красной армии на всех фронтах. 6 ноября был освобождён Киев. Весной 1944 г. советские войска вышли на государственную границу. При отступлении немецких войск с ними, как правило, уходили на запад архиереи автокефальной группировок. Одним из немногих исключений стал митрополит Феофил (Булдовский), который остался в Харькове. Он обратился к Патриарху Сергию с приветственной телеграммой и просьбой о принятии его в молитвенно-каноническое общение. 9 ноября 1943 года из Патриархии им был получен телеграфный вызов в Москву. Но через два дня престарелый митрополит был арестован НКВД и через два месяца скончался в заключении 20 января 1944 г. Были арестованы также большинство из оставшихся на Украине священников-автокефалистов.

Был также арестован Большинство епископов и почти все духовенство Автономной Церкви при бегстве немцев с Украины остались на Родине. Многие из священнослужителей были арестованы НКВД по подозрению в сотрудничестве с оккупантами, которое, как правило, выражалось только в том, что священники открывали храмы и совершали богослужения по разрешению немецких властей. Глава Автономной Церкви архиепископ Дамаскин (Малюта) скончался в одном из сибирских лагерей. Подобная же участь постигла и ряд других архипастырей-автономистов. 

Красная Армия почти непрерывно продвигалась на запад. Исход войны фактически был предрешён. Пасхальное послание пастве Святейшего Патриарха Сергия 1944 года заканчивалось выражением благодарности Богу за Его благодеяния и призывом к молитве за всех, несущих крест служения Богу и ближним. Почти все дни Страстной и Пасхальной седмицы Патриарх Сергий совершал богослужения. На призывы поберечь своё здоровье он отвечал: «Поди-ка, дождись следующей Пасхи». Святейший патриарх отдавал много сил и по текущему управлению Русской Православной Церковью.

14 мая 1944 года Патриарх Сергий совершил в хиротонию во епископа Можайского архимандрита Макария (Даева). Вечером он обсуждал с управляющим делами Патриархии протоиереем Н. Ф. Колчицким вопросы, связанные с предстоящим заседанием Синода. 15 мая Патриарх проснулся как обычно - в 6 часов. Но уже в 6 часов 50 минут его келейник застал Святейшего бездыханным. Врач определил смерть от кровоизлияния в мозг. В день кончины Патриарха Сергия было вскрыто его завещание, составленное в начале Великой Отечественной войны. В согласии с волей почившего первосвятителя Священный Синод утвердил Местоблюстителем патриаршего престола митрополита Ленинградского Алексия (Симанского).

 

Патриарх Сергий (в миру Иван Николаевич Страгородский).

Родился будущий Предстоятель русской церкви в Арзамасе в семье потомственного священника в 1867 году. Мать умерла вскоре после рождения сына, и мальчик рос сиротой. На восьмом году жизни его отдали в приходское училище, по окончании которого - в Нижегородскую семинарию. В 1886 г. Иван Страгородский поступил в Петербургскую Духовную Академию. На последнем курсе 30 января 1890 г. он принял постриг и вскоре был рукоположен в иеромонаха. Под руководством профессора А. Л. Катанского была написана 

кандидатская диссертация «Православное учение о вере и добрых делах». 

В 1890 году о. Сергий закончил академию первым из 47 кандидатов-магистрантов и по собственному прошению был направлен на службу в Японскую православную миссию, под под начало святого равноапостольного Николая (Касаткина). Исключительные лингвистические способности (к этому времени он превосходно знал греческий, латинский, еврейский и новые европейские языки) позволили за несколько месяцев овладеть японским. С осени 1891 года о. Сергий уже преподавал догматическое богословие в семинарии на родном для учащихся языке.

Весной 1893 года иеромонах Сергий был переведён в Россию и назначен доцентом Петербургской Духовной Академии по кафедре Священного Писания Ветхого Завета. В том же году его переместили на должность инспектора Московской Духовной Академии, а в 1894 году назначили настоятелем Русской посольской Церкви в Афинах с возведением в сан архимандрита.

В 1895 году архимандрит Сергий защитил магистерскую диссертацию «Православное учение о спасении». Четыре года спустя он был назначен ректором Петербургской духовной семинарии, вскоре переведён в Петербургскую Духовную Академию инспектором, а в январе 1901 г. назначен ректором. 25 февраля 1901 г. в Свято-Троицком соборе Александро-Невской лавры состоялась хиротония во епископа Ямбургского. В последние годы ректорства епископ Сергий был назначен председателем Синодальной комиссии по старокатолическому и антипапскому вопросам. Замечательной страницей в его архипастырской деятельности явилось председательство на Религиозно-философских собраниях, которые способствовали сближению православного духовенства с религиозно настроенной интеллигенцией. 

В октябре 1905 года епископ Сергий был назначен на самостоятельную Финляндскую и Выборгскую кафедру с возведением в сан архиепископа. В 1911 г. он был включён в состав Святейшего Синода, где был председателем Особого совещания по вопросам внутренней и внешней миссии, председателем Совещания по исправлению церковно-богослужебных книг, а с 1912 года - председателем Предсоборного Совещания.

После отречения императора Николая II архиепископ Сергий возглавил Синод нового состава и Предсоборный совет. В 1917 г. голосами клириков и мирян он был выбран на Владимирскую кафедру. На Поместном Соборе 1917 года архиепископа Сергия избрали членом Священного Синода, а после интронизации Патриарха указом Святейшего он был возведён в сан митрополита. В годы гражданской войны митрополит Сергий подвергался неоднократным арестам. В конце 1925 г. он возглавил Русскую Церковь в звании Заместителя патриаршего Местоблюстителя. 

После кончины Патриарха Сергия русский философ В. Н. Лосский писал о нем: «До конца времён Церковь сохранит память великого святителя наряду с другими именами, которые знает каждый христианин. Когда умер Василий Великий, его друг и сотрудник святитель Григорий Богослов мог сказать: «Все было велико в тебе, Великий Василий, одно лишь было мало: всего только 8 лет ты был епископом Кесарии». То же можно сказать и о почившем возглавителе Русской Церкви. Все было велико в жизни великого Сергия, который всего лишь несколько последних месяцев своего епископского служения носил сан Патриарха Московского и всея Руси. Но как патриарший Местоблюститель он почти 18 лет управлял Русской Церковью. 

Старый мир, мир Русской империи, мир византийских традиций, восходивший к Константину Великому, - тот мир, который казался многим миром самого христианства, внезапно рушился до основания, и на его месте возникал новый мир вне христианства, но не вне Божественной воли, определяющей исторические судьбы. Чтобы руководить церковной жизнью в столь исключительных условиях, в Москве - столице нового государства, в центре строящегося нового мира, надо было обладать непоколебимой верой в богоустановленность Церкви»

 

Русское церковное зарубежье в годы Второй мировой и Великой Отечественной войны

Основным центром русской Церковной диаспоры оставался Карловацкий Архиерейский синод, который с 10 августа 1936 года возглавил митрополит Анастасий (в миру Александр Алексеевич Грибановский). В сентябре 1936 года Совещание архиереев РПЦЗ приняло «Временное Положение о Русской православной церкви заграницей». Его первый параграф гласил: «Русская Православная Церковь заграницей, состоящая из находящихся за пределами России епархий, духовных миссий и церквей, есть неразрывная часть Российской Православной Церкви, временно существующая на автономных началах». Этим положением учреждались Дальневосточный и Североамериканский митрополичьи округа. 

После принятия на себя звания Патриаршего Местоблюстителя митрополитом Сергием (Страгородским) в конце 1936 года и непризнания последнего со стороны РПЦЗ, оборвалась последняя связь между двумя частями Русской Церкви - поминовение имени Местоблюстителя. Не подчинялся Карловацкому синоду Западноевропейский экзархат Константинопольского патриархата, а также те представители церковной эмиграции. которые находились в послушании Московской патриархии, формально подчинявшиеся митрополиту Литовскому Елевферию (Богоявленскому). 

Вторая мировая война внесла существенные перемены в настроения церковной диаспоры. Часть её, прежде всего относящаяся к Карловацкому центру, возлагала надежды на фашистскую Германию, как силу способную освободить Россию от большевиков. В 1938 году власти Германии оказали помощь в ремонте девятнадцати православных храмов, находившихся в юрисдикции зарубежного Синода, в том числе кафедрального собора в Берлине. В связи с этим митрополит Анастасий обратился к Гитлеру с благодарственным адресом, в котором, в частности, писал: «Лучшие люди всех народов, желающие мира и справедливости, видят в Вас вождя в мировой борьбе за мир и правду. Мы знаем из достоверных источников, что верующий русский народ, стонущий под этим рабством, ожидающий своего освобождения, постоянно возносит к Богу молитвы, чтобы Он сохранил Вас и дал Вам Свою всесильную помощь».

Следует отметить, что помощь в ремонте храмов была не бескорыстной. Ещё в феврале 1938 года Гитлер подписал указ о передаче собственности Православной Церкви в Германии под контроль министерства религиозных культов. Карловацкому Синоду пришлось принять требование о замене русского архиепископа Берлинского на немца Серафима (Лядэ), уроженца России. Немецкие власти оказывали давление на священнослужителей-евлогиан, принуждая их переходить в юрисдикцию зарубежного Синода. Упорствовавших вызывали на допросы в гестапо. В итоге почти все приходы Русской церкви в Германии перешли в юрисдикцию архиепископа Берлинского Серафима (Лядэ). Лишь небольшая часть осталась под руководством архимандрита Иоанна (Шаховского), благочинного приходов Западноевропейского экзархата (Константинопольский патриархат). 

Часть церковной эмиграции, ориентировавшаяся на Германию, поддерживала её и после нападения на СССР. Митрополит Анастасий, находясь в стране, народ которой оказывал героическое сопротивление оккупантам, некоторое время воздерживался от прямых заявлений в поддержку Германии. Но уже в пасхальном послании 1942 г. он, касаясь положения русского народа на занятых немцами территориях, писал: «Настал день, ожидаемый им (русским народом - ВК), и он ныне подлинно как бы воскресает из мёртвых там, где мужественный германский меч успел рассечь его оковы. И древний Киев, и многострадальный Смоленск, и Псков светло торжествуют своё избавление как бы из самого ада преисподнего. Освобождённая часть русского народа повсюду давно уже запела «Христос воскресе».

В мае 1942 года с согласия германского правительства был открыт Среднеевропейский митрополичий округ, в который вошли церкви Германии, Бельгии, Чехословакии, Венгрии, а также часть оккупированных западных областей СССР - Орловская, Смоленская и Белостокско-Гродненская епархии. Митрополитом этого округа был назначен Серафим (Лядэ). Карловацкий Синод направил священнослужителей для окормления военнослужащих Русской освободительной армии, Русского охранного корпуса, сформированного немцами в Югославии, всячески поддерживал генерала Власова и других русских военачальников, перешедших на службу Германии. 

После избрания митрополита Сергия Патриархом Московским и всея Руси 21 октября 1943 г. в Вене, контролируемой немецкими властями, состоялось совещание 8 епископов карловацкой группировки во главе с митрополитом Анастасием. Совещание вынесло постановление, в котором избрание Патриарха признано незаконным и недействительным, главным аргументом был тот, что процедура выборов не соответствовала предусмотренной в «Определении» Собора 1917–1918 гг., т. е. на Соборе не было клириков и мирян. 

Большинство русской церковной эмиграции поддержало свою Родину, подвергшуюся нападению врага. Экзарх Московской Патриархии в Соединённых Штатах, митрополит Вениамин (Федченков), выступая на многотысячном митинге в Мэдисон Сквер-Гардене 2 июля 1941 г., так выразил настроения патриотической части РПЦЗ:

«Настоящее столкновение Советского Союза с Германией произошло в необычайный, знаменательный день. Есть единственный день в году, когда Русская Православная Церковь празднует память всех святых земли Русской от начала христианства до наших дней. И этот единственный день в нынешнем году совпал с 22 июня. Как раз именно в ночь под этот день по-американски и утром этого дня по-европейски немцы открыли войну против нас. Это знаменательное совпадение, несомненно, не случайно!.. Не буду говорить много о нем, но мы верим, что это есть знак милости русских святых к общей нашей Родине и это даёт нам великую надежду, что начатая борьба кончится благим для нас концом».

Патриотические настроения охватили не только тех русских эмигрантов, кто входил в приходы, находившиеся в ведении Московской Патриархии, но и большинство русских в Америке, оформлявшихся в Северо-Американской митрополии, находившейся в юрисдикции Карловацкого синода. 

Германская оккупация Парижа поставила в трудное положение митрополита Евлогия и возглавляемый им экзархат Константинопольской Патриархии. Немецкие власти не доверяли владыке Евлогия, вели негласный надзор за ним, вызывали на допросы в гестапо. Митрополит заявлял о своей лояльности оккупационным властям, но сердце его было на стороне противников Гитлера. При получении вестей о поражении русских армий в начальный период Великой Отечественной войны его охватило чувство великой печали и тревоги за судьбу родного народа. 

Настроения, мнения и чувства митрополита в 1941 г. так передаёт его биограф: «Владыка следит за военными действиями в страшной тревоге. Он подавлен, он «сам не свой»... «Не сплю ночей... Не нахожу себе места... Варвары!.. Какие варвары!» — с негодованием восклицает он. Владыка говорит всегда теперь о России, не может не говорить о ней и, по-видимому, его чувства и переживания глубже и сильнее, чем можно их выразить словами». Тот же биограф так передал содержание проповеди, произнесённой митрополитом Евлогием летом 1942 года в Медоне: «Потоками, реками льётся сейчас русская кровь, омываются тяжкие грехи революционных лет... Очистительные, искупительные страдания - проявление гнева Божия. Без крови нет и не бывает искупления всенародного греха.... Может быть, потом, по очищении Бог простит, Бог спасёт русский народ». 

Тайно, келейно митрополит Евлогий молился о победе русского оружия в войне против смертельно опасного врага. Когда на фронтах второй мировой войны произошёл перелом, после поражения немцев под Сталинградом, он испытал огромную радость. «Владыка внимательно следит за военными событиями, - пишет его биограф. - При встречах радостно говорит о продвижениях русских армий, рассматривает карту. Теперь добрые вести о войне - его утешение, его отрада. На столе «Война и мир». Он перечитывает Толстого с живейшим интересом. «Сейчас мы вновь переживаем вторую Отечественную войну, тот же всенародный подвиг спасения родины», - говорит он».

Русские патриоты, священнослужители и архиереи, участвовали во французском Сопротивлении, одни из них принадлежали евлогианской юрисдикции, другие хранили верность Московской Патриархии. Многие из них были казнены фашистами. Мученическую кончину в концентрационном лагере приняли священники Димитрий Клепинин († 1944) и монахиня Мария (Кузьмина-Караваева; † 1945); казнены были В. А. Оболенская, Б. Вильде, А. Левицкий. В Сопротивлении участвовали также архимандрит Афанасий (Сахаров), протоиерей Андрей Сергеенко, В. Н. Лосский, А.Б. Блум (впоследствии митрополит Сурожский Антоний), И. А. Кривошеин, Н. А. Полторацкий. 

В 1941 г. гестапо арестовало в Берлине профессора Иринарха Александровича Стратонова, который в эмиграции оставался верным сыном Матери Церкви, находясь в каноническом послушании Московской Патриархии. В ноябре 1942 году в Брюсселе гестапо арестовало архиепископа Брюссельского и Бельгийского евлогианской юрисдикции Александра (Емоловского), бесстрашно обличавшего в проповедях Гитлера и выражавшего сочувствие порабощённому населению Бельгии. Узника поместили в тюрьму гестапо, где состояние его здоровья резко ухудшилось. 

Узнав об этом, митрополит Серафим (Лядэ) добился у властей передачи архипастыря ему на поруки и поместил его в Русском доме для престарелых в Берлине. Здесь архиепископ Александр пробыл до разгрома Германии. Со стороны митрополита Серафима к нему были проявлены полнейшая корректность и доброе попечение.

Заграничные архипастыри, состоявшие в юрисдикции Московской Патриархии, но отсутствовавшие на архиерейском Соборе, после избрания Патриарха изъявили на то согласие в разных формах. Так, митрополит Вениамин (Федченков) из Бруклина прислал телеграмму Патриарху Сергию: «Я, клир, народ счастливы присоединить свой голос к главе Церкви, достойному титула Патриарха. Надеемся, это поможет примирению в Америке». 

Митрополит Евлогий, по словам его биографа, «известие о прекращении гонений, а потом о Соборе и избрании Патриарха воспринял как великую радость духовной победы, связанную с победой на полях сражений, как знак «прощённости» русского народа. Нахлынувшие новые впечатления эту радость могли только укреплять. Он хотел вернуться в Россию и умереть на родине. 20 ноября 1944 года митрополит тайно посетил советское посольство, восстановленное в освобождённом от немцев Париже. Советский посол Богомолов пообещал ему, что он будет приглашён на Собор, которому предстояло избрать нового Патриарха ввиду последовавшей через несколько месяцев после избрания кончины Патриарха Сергия. Однако приглашение на Собор, датированное 20 декабря 1944 г., митрополит Евлогий получил только 5 февраля 1945 г., когда Собор уже завершился.

В Соединённых Штатах митрополит Феофил отозвался на избрание Патриарха Сергия дружелюбным поздравительным посланием, выразив в нем надежду на то, что Патриарх с пониманием отнесётся к проблемам Американской Церкви. В октябре 1943 г. собрание епископов, клириков и мирян Американской митрополии, в котором участвовали и архиереи карловацкой ориентации, архиепископ Сиэтлский Тихон (Троицкий) и епископ Детройтский Виталий (Максименко), вынесло постановление о поминовении Патриарха Сергия вслед за возношением имён Восточных Патриархов. После кончины Патриарха Сергия Собрание духовенства и мирян Американской митрополии постановило возносить за богослужением имя Местоблюстителя патриаршего престола митрополита Ленинградского Алексия.

Ряд приходов в Америке перешли из юрисдикции митрополита Феофила к экзарху Московской Патриархии митрополиту Вениамину. В этой обстановке митрополия начала переговоры с Патриархией о воссоединении. Местоблюститель патриаршего престола митрополит Алексий пригласил делегацию от Американской митрополии на избирательный Поместный Собор. Американская делегация вылетела из Нью-Йорка в Москву через Аляску на военных самолётах 15 января 1945 года. 

По причине тумана или под предлогом тумана делегация Американской Церкви во главе с митрополитом Феофилом задержалась в Сибири и прибыла в Москву после завершения Собора. Новоизбранный Патриарх Алексий делегацию принял радушно, но от сослужения с ней отказался ввиду прещений, наложенных на епископат и клир Американской митрополии в 1933 г. Тем не менее, переговоры о воссоединении, состоявшиеся в Москве, закончились успешно, хотя не все спорные вопросы были улажены. В частности, американская делегация настаивала на полной административной автономии Американской митрополии от Патриархии и на том, чтобы выборы правящих митрополитов проводились на Соборах митрополии и только утверждались Патриархом.

Окончательного положительного ответа на это требование не было дано, и все-таки после возвращения делегации из Москвы во всех храмах Американской митрополии стало возноситься имя Патриарха Алексия. По указу Патриарха Алексия предусматривалось, что Собор в Америке соберётся под председательством архиепископа Ярославского Алексия (Сергеева), направленного в США. Собор должен был избрать митрополита, причём кандидатами Патриарх предлагал митрополита Вениамина (Федченкова) или архиепископа Алексия (Сергеева). Допускалась возможность избрания и иного лица, подлежащего утверждению в своей должности Патриархом. 

В указе выражено было также требование, чтобы клирики и миряне Американской митрополии дали обещание воздерживаться от антисоветских выступлений, и чтобы всякие контакты с Карловацким Синодом были прекращены. Только при выполнении этих условий с клириков Американской митрополии могло быть снято запрещение, наложенное в 1933 г. Совет епископов Американской митрополии в мае 1945 г. постановил, что условия, выдвинутые Патриархом, неприемлемы, и предложил сохранить существующую связь с зарубежным Синодом. Но в приходах Американской митрополии происходило брожение; одни прихожане поддерживали решение совета епископов, другие, и их было большинство, настаивали на разрыве с карловчанами и полном восстановлении общения с Московской Патриархией. Такие же настроения существовали и в евлогианских приходах, и даже в некоторых кругах карловацкой ориентации. 

В августе 1944 года в Париж прибыла русская церковная делегация. Возглавлявший её митрополит Николай (Ярушевич), к этому времени перемещённый на Крутицкую кафедру, встретился с экзархом Константинопольского Патриарха митрополитом Евлогием, а также с митрополитом Серафимом (Лукьяновым), главой Западноевропейской епархии карловацкой ориентации. В результате переговоров более ста православных приходов вошли в юрисдикцию Московской Патриархии. В октябре 1945 г. с Московским патриархатом воссоединились русские приходы в Германии во главе с архиепископом Александром (Немоловским), бывшим викарием митрополита Евлогия. После воссоединения он был назначен архиепископом Берлинским и Германским.

В июне 1945 года русскими епископами епархий, находившимися на территории Китая и состоявших в ведении Карловацкого Синода, было направлено Патриарху обращение, в котором они поздравляли его с восшествием на Первосвятительский Престол. В обращение говорилось также: «Смиренно припадая к стопам Вашего Святейшества и испрашивая Вашего Первосвятительского благословения, усердно молим Ваше Святейшество раскрыть нам объятия отца, принять нас под высокую руку Вашего Первосвятительского окормления». 

В октябре 1945 г. в Харбин направилась делегация Русской Православной Церкви, которая подписала акт о воссоединении архипастырей китайских приходов с Московским патриархатом. В ведении Карловацкого Синода остался только архиепископ Шанхайский Иоанн (Максимович), выехавший в Соединённые Штаты. В Европе остались только два архипастыря Зарубежной Церкви – председатель Синода митрополит Анастасий и архиепископ Берлинский Серафим (Лядэ), убитый в 1950 году неизвестными. Зарубежный Синод не мог оставаться в Югославии и перебрался сначала в Карловы Вары, а затем в Мюнхен. Здесь его состав пополнился группой архиереев из Украинской Автономной и Белорусской церквей. 

Патриотические настроения и ностальгия побудили многих русских эмигрантов из разных концов света вернуться на Родину. Среди них были также священнослужители и архиереи. Из США вернулись митрополит Вениамин (Федченков), епископы Феодор (Текучев), Антоний (Васильев) и Алексий (Пантелеев). Из Европы - митрополит Серафим (Лукьянов), архиепископ Иоанн (Лавриненко). Из Китая — архиепископы Виктор (Святин), Ювеналий (Килин), Димитрий (Вознесенский), Никандр (Викторов).