Было бы ошибкой думать, что достаточно встретить любую «спорную мысль», чтобы сейчас же сделать её «тезисом спора». Она всегда требует некоторого предварительного исследования и обработки, прежде чем сделать из неё этот тезис. Иными словами, необходимо выяснить точно, в чём мы с нею не согласны, то есть установить «пункты разногласия». Найти и точно указать, в каком именно пункте мы не согласны с данной мыслью, — значит «установить пункт разногласия». Это должно быть исходной точкой каждого правильного спора.
Возьмём пример. Предположим, что кто-нибудь говорит: «эти обвиняемые совершили преступление, предусмотренное такой-то статьёй Уголовного Кодекса». Эта мысль показалась нам спорной. Выражая несогласие с нею, мы можем, конечно, ограничиться тем, что скажем: «я совершенно не согласен с Вашим мнением». Но, услышав это, противник непременно спросит: в чём? Этим вопросом он потребует «установки пункта разногласия» Вам придётся объяснить, в чём именно Вы не согласны с мнением Вашего оппонента, и установить пункты разногласия. Моментов, которые могли бы стать источником этих пунктов, имеется несколько. В данной мысли мы можем не соглашаться: 1) с тем, что все обвиняемые совершали данное преступление; 2) с тем, что вообще кто-нибудь из них совершил его; 3) с тем, что данный проступок - преступление; 4) с тем, что он - преступление, предусмотренное такой-то статьёй, и так далее. Практикующему ритору, а тем более миссионеру очень важно приобрести навык быстро, иногда моментально находить и пересматривать все места, в которых возможно разногласие с данной мыслью. Особенно необходим такой навык в некоторых не совсем уютных для миссионера обстоятельствах, например, в спорах с протестантами и сектантами.

Просмотрев все места возможного несогласия с мыслью, мы отмечаем, что не согласны в ней с тем-то и с тем-то, то есть что имеется такой-то пункт разногласия или такие-то два, три и т. д. пункта. Например, мы нашли два пункта разногласия: 1) в том, что все обвиняемые совершили данный поступок и 2) в том, что данный поступок - преступление, указываемое такой-то статьёй закона. В подобном случае или каждый из этих пунктов становится источником особого спора, или же мы выбираем для спора один из них, наиболее для нас выгодный, оставив в стороне остальные пункты. Обыкновенно лучше всё-таки и в этом случае оговорить все найденные пункты разногласия, хотя мы и спорим только об одном. Иначе молчание противник примет за знак согласия.

Установка пунктов разногласия делается обыкновенно тем путем, что мы, в противоположность неправильному взгляду противника в данном пункте, выдвигаем свой, несовместимый с ним взгляд как истинный. Например, вышеуказанные два пункта разногласия во взятой нами мысли можно установить так: «я совершенно не согласен с Вами. Во-первых, не все обвиняемые совершили этот поступок; во-вторых, этот поступок не подходит под такую-то статью». Таким образом каждый пункт разногласия приобрёл форму двух противоположных и не совместимых одна с другой мыслей: 1) все обвиняемые совершили данный поступок - некоторые обвиняемые не совершали его; 2) данный поступок подходит под такую-то статью - он не подходит под эту статью. Эти две несовместимые и борющиеся одна с другой мысли называются тезисом и антитезисом спора. Тезис – это та мысль, которая выделена из спорной мысли, а антитезис – это мысль, выдвинутая в противовес тезису и установившая пункт разногласия. Борьба между двумя этими мыслями и составляет сущность правильных споров. Во взятом нами примере тезис будет - все обвиняемые совершили данный проступок, а антитезис - некоторые обвиняемые не совершили его. Тезис - данный проступок подходит под такую-то статью; антитезис - он не подходит под неё.

Нужно всячески стараться, чтобы антитезис (а следовательно, и тезис) были как можно проще и выражены как можно короче. Во всяком случае, промахом является составной антитезис, состоящий сразу из двух и более мыслей. В таких антитезисах намечаются, соответственно, два и более пунктов разногласия, а это усложняет задачу спора, так как если мы начнём с доказательства первой мысли, нужно будет ещё добавочное доказательство для второй и т. д. В общем, составные антитезисы (как и тезисы) влекут за собой множество неудобств, вносят в спор крайнюю запутанность, сбивчивость и неопределённость. Поэтому, встретившись с ними, необходимо сейчас же расчленить их на составные элементарные суждения и рассматривать каждый пункт разногласия отдельно.

Установка и выбор пунктов разногласия — чрезвычайно важная часть в споре. В важных спорах их нужно производить особенно тщательно и с полным сознанием того, что мы делаем. Важность их возрастает вместе с важностью спора.

Если пункт разногласия не установлен или если и установлен, но составной и сложный, спор ведётся часто «вслепую». Точно также важно в случае спора из-за истинности мысли помнить вполне точно и отчётливо не только тезис спора, но и антитезис его, и никогда не упускать из виду, что таковой существует. Это не только помогает отчётливости спора, но и даёт возможность легко отразить некоторые ошибочные нападения на тезис и, когда противник тезиса упускает из рук инициативу, самому переходить в контратаку.

Однако далеко не всякий спор есть спор из-за истинности мысли. Очень часто мы вовсе не касаемся прямо вопроса об истинности или ложности мысли, но нас интересует, как обосновывает или как опровергает её противник, то есть насколько правильны его доказательства. Иными словами, часто задача спора заключается не в том, чтобы опровергнуть или оправдать какую-нибудь мысль, а только показать, что она не доказана противником - не оправдана или не опровергнута им. Следовательно, если в результате удачного спора из-за истинности мысли мы приходим к выводу: эта мысль – истинна или эта мысль ошибочна, в результате удачного спора из-за доказательства мысли получаем вывод: эта мысль не оправдана нашими противниками или эта мысль не опровергнута нашими противниками. Различие в задачах спора здесь огромное.

Ведь если противник опровергнул наше доказательство тезиса, одно это ещё вовсе не означает, что наш тезис ложен. Просто мы, может быть, не сумели его доказать. Это бывает в спорах и вообще при доказательствах нередко. Учитель может легко сокрушить доказательство Пифагоровой теоремы, изобретённое гимназистом «от ветра главы своея» в суровый час предстояния у классной доски, но сама теорема Пифагора от этого ничуть не поколеблется. Учитель при этом поставит неудовлетворительную оценку за неуменье доказать её, а ученик, может быть, ознакомится с «настоящим» доказательством и только. Точно также если противник опровергает нашу мысль, но неудачно, а мы разбили его опровержение в пух и прах, одно это ещё не означает, что наш тезис истинен. Может быть, наш тезис совершенно ошибочен, да вот только противник не умеет его опровергнуть (принцип софизма). Такие случаи бывают нередко. Поэтому неудачное доказательство, взятое само по себе, означает только, что человек не сумел оправдать или опровергнуть тезис, а истинности или ложности тезиса не касается вовсе. Для того чтобы оправдать или опровергнуть тезис, всегда нужно ещё особое, специальное доказательство его истинности или ошибочности.

Нарушение этого правила происходит, однако, в спорах на каждом шагу. Опровергнули доказательство и думают, что этим одним уже разбили и тезис; разбили опровержение противника против своего тезиса и думают, что доказали истинность тезиса, и т. п. Например, защитник на суде разбивает доводы обвинения. Прямой и правильный вывод из этого один - «обвинение не доказано», и возникает большой соблазн сделать при этом и ещё один вывод: тезис обвинения («подсудимый виновен») ошибочен. Иными словами, подсудимый не виновен. Практически это, конечно, особого значения не имеет, потому что подсудимый должен быть оправдан и в том, и в другом случае - и за недоказанностью обвинения, и по признанной невиновности. Но логически - это очень грубый промах, потому как даже если и обвинение не доказано, и виновность не признана, это ещё не означает, что подсудимый на самом деле невиновен.

Спор из-за доказательства и начинается иначе, чем спор из-за истинности мысли. Если доказательство приведено уже противником, мы прямо нападаем на доказательство, не касаясь при этом тезиса. Если же противник только высказал мысль, не доказав её, а мы почему-либо не желаем нападать на саму эту мысль, а предпочитаем проверить её основания, то мы требуем доказательства её. Например, кто-нибудь сказал: «этот больной не выживет». Если мы не желаем пускаться в трудное иногда опровержение этой мысли, то спрашиваем собеседника: «почему Вы так думаете?». Он обыкновенно приводит свои доказательства. Мы опровергаем их и, если это удалось, приходим к выводу, что мысль эта не доказана, и тем удовлетворяемся.

В споре из-за доказательства антитезис в большинстве случаев (когда речь идёт о достоверности тезиса) не играет совершенно никакой роли. Поэтому его обыкновенно и не выделяют и не имеют в виду. Например, дан тезис: «Бога не существует». Мы выбираем спор из-за доказательства и спрашиваем: «почему Вы так думаете?». Противник приводит доказательства, и дальше мы имеем дело уже с этими доказательствами и вопросом, следует из них тезис или нет. Редко может встретиться необходимость принять во внимание антитезис.

За антитезис мы берёмся в таких случаях обычно лишь тогда, когда, окончив спор о доказательстве тезиса, например, выяснив, что доказательство ошибочно, мы переходим к спору о истинности тезиса. Сочетание обоих этих видов спора практикуется часто и очень желательно, если оно возможно; только обе части такого составного спора надо вести, резко разграничивая одну от другой, резко отделяя их задачи. Например, разбив доказательство в пользу тезиса «Бога не существует», приведённое противником, мы можем сказать так: «Вы видите, что доказательство это непригодно. Мало того, можно доказать, что сам Ваш тезис не выдерживает критики». Это будет переход от спора о доказательстве к спору о тезисе, и тут придётся сейчас же натолкнуться на необходимость антитезиса: «Бог существует».

Из всего сказанного следует, что выбор между спором из-за истинности мысли и спором из-за доказательства обычно принадлежит нападающей стороне, оппоненту. Устанавливая антитезис или приводя возражения против тезиса, он делает спор спором из-за тезиса; нападая на доказательство тезиса, если оно дано и требуя его, если оно не дано, он предлагает этим спор из-за доказательства. Защитнику же тезиса обычно остаётся одно: принять предложенный спор или отказаться, уклонившись от него.

Эта способность «нападения» в некоторых случаях даёт особо искусному ритору некоторое преимущество. Нападающий может выбрать ту форму спора, которая легче и выгоднее в данном случае для него и затруднительнее для противника. Очень часто, когда спорщик не вполне убежден в ней, он предпочитает поставить задачей спора недоказанность тезиса. Он выбирает спор из-за доказательства и требует, чтобы мы доказали свой тезис. Общеизвестно, что часто мы вполне и с полным правом уверены в истинности тезиса, но доказать её не можем, по крайней мере доказать сейчас, сразу. Например, доказательство забыто нами, что бывает очень нередко. Тогда нам остаётся или рискнуть на попытку доказательства, или отклонить спор. И то и другое часто невыгодно. Между тем если бы противник начал спорить из-за тезиса и сам стал приводить свои доказательства (именно доказывать ложность тезиса), то дело его могло бы быть и проиграно.

Кроме спора из-за тезиса и из-за доказательства, есть разные другие виды спора, различаемые с разных других точек зрения. Их тоже очень важно запомнить.

Бывает спор сосредоточенный и бесформенный. Сосредоточенный спор – это когда спорящие всё время имеют в виду спорный тезис, и всё, что они говорят или что приводят в доказательство, служит для того, чтобы опровергнуть или защитить этот тезис. Одним словом, спор вертится около одного центра, одного средоточия, не отходя от него в стороны. Бесформенный же спор не имеет такого средоточия. Начался он из-за какого-нибудь одного тезиса. При обмене возражениями спорщики схватились за какой-нибудь довод или частную мысль и стали спорить уже из-за неё, позабыв о первом тезисе. Потом перешли к третьей мысли, к четвёртой, нигде не завершая слог, а обращая его в ряд отдельных схваток. К концу спора спрашивают: «с чего же мы, собственно, начали наш спор», и не всегда могут вспомнить это. Бесформенный спор - самый низший из подобных видов спора. Наибольшее значение при решении какого-нибудь вопроса имеют, конечно, сосредоточенные споры. Они, в свою очередь, могут вестись беспорядочно или в известном порядке, по известному плану. Бесформенный же спор всегда беспорядочен.

Можно вести спор вдвоём, один на один. Это будет простой, одиночный спор. Но часто спор ведётся между несколькими лицами, из которых каждое вступает в спор или со стороны защиты тезиса, или со стороны нападения. Это будет сложный спор. Сложный спор вести в порядке и правильно труднее, чем спор простой. Это само собой ясно. Нередко такие споры обращаются в нечто совершенно невообразимое (пример: различные современные телевизионные ток-шоу). Между тем сложный спор, в общем и целом, может иметь огромное, исключительное значение, особенно в тех случаях, где посредством спора думают приблизиться к истине. В нём лучше всего предоставляется возможность выслушать и взвесить все или многие доводы в пользу тезиса или против него и лучше оценить их сравнительную силу. Конечно, чтобы правильно сделать такую оценку, чтобы вынести из спора всю возможную пользу, необходим сам по себе хороший, здоровый и ясный ум, вместе со знанием обсуждаемого вопроса. Но без сложного спора и такому уму чрезвычайно редко удалось бы вполне правильно и уверенно оценить тезис. И так везде: и в науке, и в общественной, и в частной жизни. Чем более выдающихся по уму и знанию людей участвует в сложном споре, чем упорнее спор, чем важнее тезис спора, тем лучшими могут получиться результаты, при прочих равных условиях.

Однако, как уже было отмечено выше, вести в порядке сложный спор трудно, и чем больше участников в нём, тем, чаще всего, труднее. Спор со многими участниками может сам собою хорошо «наладиться» (особенно устный спор) лишь в тех случаях, когда все участники его обладают хорошей дисциплиной ума, способностью схватывать сущность того, что говорится, и пониманием сущности, задачи спора. В остальных случаях необходим руководитель споров - «председатель собрания» (пример: ток-шоу «Гордон-Кихот на 1-м канале российского телевидения). Причём, надо сказать, умелые руководители споров встречаются довольно редко. Зато часто сложный спор ведётся так безграмотно, что внушает отвращение к совместному обсуждению вопросов. К сожалению, это бывает и во время научных споров в учёных обществах. И там не редкость «безграмотные» в логическом смысле споры.

Одной из самых труднопреодолимых преград к хорошему ведению спора является обычное у людей неуменье слушать другого человека. Об этом нам придётся сейчас поговорить поподробнее.

И простой, и сложный спор могут происходить при слушателях и без слушателей. Иногда это различие имеет огромное, решающее влияние не только на характер спора, но и на исход его. Присутствие слушателей, если они даже совершенно молчат и не выражают никаким другим образом одобрения или неодобрения, обыкновенно действует на спорящих, особенно на людей самолюбивых, впечатлительных и нервных. Победа при слушателях больше льстит тщеславию, поражение становится более досадным и неприятным. Отсюда большее упорство во мнениях, большая у иных горячность, большая склонность прибегать к разным увёрткам и уловкам. Ещё хуже, если слушатели, как часто бывает, высказывают так или иначе свои симпатии или антипатии, одобрение или неодобрение. Одни выражают их улыбкой, кивком головы, громким смехом или другими средствами. Некоторые вставляют свои одобрительные или неодобрительные замечания: «Слабо!», «Верно!» и т. д. или встречают удачное, по их мнению, место аплодисментами или шиканьем. Иные гудят, мычат, ревут, гогочут, свистят и т. д. в меру своей некультурности. Ещё ступень ниже - и в действие вступает кулак, самый сильный аргумент невежества и тупости. Нужен исключительный характер или долгий навык, чтобы совершенно не обращать внимания на слушателей и спорить как бы один на один. Нужно сильно «закалить себя в битвах», чтобы достигнуть этой цели. На человека нервного и незакалённого сочувствие или несочувствие слушателей всегда действует или возбуждающим, или угнетающим образом.

В споре при слушателях, если мы, конечно, заботимся об их мнении, приходится применяться не только к противнику, но и к слушателям. Иной довод, например, годился бы без слушателей, при слушателях же мы его по той или иной причине не пустим в ход и должны будем искать другого довода. От таких случаев один только шаг до особого типа спора - спора для слушателей. Этот тип споров встречается очень часто, особенно в общественной жизни. Тут люди спорят не для приближения к истине, не для того, чтобы убедить друг друга, а исключительно для того, чтобы убедить слушателей или произвести на них то или иное впечатление. Например, предвыборное собрание. Члены двух партий сражаются друг друга. Только очень наивный человек может подумать, что они желают убедить друг друга. Они желают убедить «почтеннейшую публику» и потому подбирают по мере разумения такие доводы, которые понятны слушателям и сильнее всего могут на них подействовать. В серьёзном споре без слушателей эти доводы, может быть, отошли бы совершенно на второй план. Или возьмём собеседования с сектантами. Ни опытный миссионер, ни опытный сектантский начётчик обыкновенно нисколько и не помышляют убеждать друг друга. Это было бы несбыточным желанием. Оба пастыря заботятся только о «стаде», хотят убедить слушателей или, по крайней мере, произвести на них то или иное впечатление.

Кому приходится часто спорить при слушателях, тот должен ознакомиться на практике с «психологией слушателя» - предметом вообще небезынтересным. Прежде всего надо помнить, что большинство людей очень плохо умеют «слушать» чужие слова, особенно если речь не задевает их насущных, наиболее живых и реальных интересов. Часто можно заметить, что даже и противник в споре в буквальном смысле слова нас не слушает: взор его рассеянно блуждает или устремлен рассеянно вперёд, или же по лицу его видно, что он думает о чём-то своём. Но это не значит, что он нам не будет возражать. Он выхватит из наших слов какую-нибудь случайно задевшую его мысль, которую одну только, может быть, и слышал, и идёт в нападение. Но если человек даже старается внимательно слушать, это ещё не значит, что он «слышит», то есть понимает сущность того, что мы говорим. Если дело не касается предмета, который он знает как «дважды два четыре», и если он при этом не заинтересован живейшим образом в теме наших слов, он может совершенно не уловить сущности даже очень короткой реплики, в несколько фраз, не говоря уже о речах. Из-за этого пресловутого «неуменья слушать» друг друга многие споры обращаются в нечто невообразимо нелепое, в какой-то ужасающий сумбур. Что касается простого слушателя, не участвующего в споре, его положение обыкновенно ещё хуже. Исключая знатоков данного вопроса, живо заинтересованных спором, большинство часто поистине «хлопает ушами». Среди этого большинства можно выделить два главных типа слушателей. Одни явились с предвзятым мнением, симпатиями, антипатиями. Другие - не имеют никакого мнения по данному вопросу или не имеют твёрдого мнения. Первые будут поддерживать «своего», ему сочувствовать, ловить его мысли - какие в силах уловить - и не слушать или явно пристрастно слушать его противника. Вторые - будут судить о ходе спора главным образом по внешние признакам: по авторитету, по уверенному тону одного, по робости возражений другого, по отношению к спору «знатоков предмета» и т. д., и т. п. И у первых, и у вторых мысль работает очень мало. Эта пассивность мышления у большинства слушателей устного спора наблюдается всюду, от митинговых споров до споров в учёных сообществах. Она делает часто аудиторию действительно похожей на стадо. С этой особенностью приходится считаться каждому, кто спорит при слушателях. Она же является необычайно благоприятной почвой для воздействия всевозможных софистов. То же, хотя и в меньшей степени, можно сказать и о большинстве читателей. Умение читать - далеко не частая вещь. Иной читает очень много и усердно, а выносит очень мало, да ещё и превратно понятое.

Спор устный и спор письменный также сильно отличаются во многих отношениях. В устном споре, особенно если он ведётся при слушателях, часто очень важную роль играют «внешние» и психологические условия. Тут огромное значение имеют, например, внушительная манера держаться и говорить, самоуверенность, апломб и тому подобное. Робкий, застенчивый человек, особенно не привыкший спорить при многочисленных посторонних слушателях всегда проигрывает по сравнению с самоуверенным или даже иногда наглым. Затем огромное преимущество в устном споре получает быстрота мышления. Кто скорее мыслит, «за словом в карман не лезет», находчив, тот при одинаковом уме и запасе знаний всегда одолеет противника в устном споре. Большое преимущество в устном споре при слушателях имеет также уменье говорить метко и остроумно. Все эти внешние преимущества или совсем уничтожаются в письменном споре, или сглаживаются, и более может выступить на первый план внутренняя, логическая сторона спора.

Письменный спор гораздо более пригоден для выяснения истины, чем устный. Поэтому научные устные споры например, в научных сообществах, довольно редко имеют большую научную ценность. Тут тоже обычное неуменье слушать, как и во всех сложных спорах. Но зато письменный спор имеет другие недостатки. Он тянется слишком долго, иногда несколько лет. Читатели (занимающие здесь место слушателей) успевают забыть его отдельные звенья и не всегда имеют время и возможность восстановить их в памяти. Этим иногда широко пользуются спорящие для безнаказанного искажения мыслей противника, для ответов не по существу. Ещё хуже, когда спор ведётся не на страницах одного издания, а в двух или нескольких различных изданиях. Во многих случаях нам доступно только одно издание и поэтому поневоле приходится судить о ходе спора по ответам одной только стороны. Тут злоупотреблений – огромный простор. Особенно любопытны в этом отношении некоторые газетные споры. Иногда прочтёшь одну газету: из неё видно вполне ясно, что в споре некто А поразил некоего Б насмерть. Кто читает другую газету, тот вынесет впечатление, что, несомненно, наоборот Б «раздавил» А, как букашку. Читатели каждой из газет верят «своему» автору «своей» газеты. Но кто потрудится как следует прочесть спор в обеих газетах и сравнить доводы, тот иногда поразится «мастерством» обоих спорщиков. Оба пропускают мимо самые существенные доводы противника и цепляются за мелочи - искажают мысли противника, опровергают возражения, которых он не делал и так далее - и всё это говорится не иначе, как тоном победителя.

		Сегодня: 20.04.2024, Суббота.
		Ваш контроллер: Ваш информатор: Приветствую Вас Гость