Тема четвёртая. Русская Православная церковь во вт. пол. XV-XX веках

Лекция 20. Преемники патриарха Никона. Упразднение патриаршества.

Оглавление

I. Патриархи Иоасаф II и Питирим. 1

II. Патриарх Иоаким.. 5

III. Патриарх Адриан. Упразднение Патриаршества. 13

IV. Русская церковь в начале XVIII века. 18

I. Патриархи Иоасаф II и Питирим.

Патриарх Иоасаф II (1667-1672)

После низложения Никона новым патриархом Московским и Всея Руси был избран Иоасаф, архимандрит Троице-Сергиева монастыря, «муж достойный, незлобивый, премудрый и святой». Иоасаф начал совершенно искренне отказываться, ссылаясь на свои преклонные года, на неученость и неспособность к столь великому служению. Царь Алексей Михайлович лично уговаривал его и добился своего. 1 января\10 февраля 1667 года Иосаф II был возведён на патриарший престол Паисием Александрийским и Макарием Антиохийским. Под его руководством прошли последние заседания Большого Московского Собора.

Постановлениям собора особый вес придавало участие в его работе двенадцати зарубежных архиереев. Кроме Паисия Александрийского и Макария Антиохийского, присутствовали представители Константинопольского Патриарха - митрополиты Григорий Никейский, Косма Амасийский, Афанасий Иконийский, Филофей Трапезундский, Даниил Варнский и архиепископ Даниил Погонианский. Иерусалимский Патриархат был представлен архиепископом Синайской горы Ананией и бывшим Газским митрополитом Паисием Лигаридом. Из Грузии прибыл митрополит Епифаний, из Сербии епископ Иоаким (Дьякович), из Украины местоблюститель Киевской митрополии Мстиславский епископ Мефодий и Черниговский епископ Лазарь (Баранович). Под документами Собора поставили подписи 17 русских архиереев. В работе Собора участвовало большое число российских и иноземных архимандритов, игуменов, иноков и священников.

Решения Большого Московского собора 1666-1667 гг.:

1. Собор осудил притязания Никона на светскую власть. Патриарху впредь запрещалось носить титул «великого государя». Вместе с тем, русские участники собора признали справедливым взгляд низложенного патриарха на положение Церкви в государстве. После долгих споров с греческим духовенством была выработана формула: «Царь имеет преимущество в делах гражданских, а Патриарх - в церковных, дабы таким образом сохранилась целою и непоколебимою вовек стройность церковного учреждения». Собор подтвердил принцип независимости Церкви от гражданского суда.

2. Большое внимание в соборных решениях уделялось авторитету духовенства. Подчеркивалось, что раскол есть следствие невежества не только мирян, но и приходских священников, кои «ниже скоты пасти умеют, кольми паче людей». Поэтому был принят ряд мер для борьбы с этим злом. Священнослужителей обязали учить своих детей грамоте, чтобы те, когда будут принимать сан, не были бы «сельскими невежами». Собор выступил против наследственности церковных мест. Для возвышения авторитета духовенства ему предписывалось носить «приличное одеяние», не участвовать в свадебных поездках, не пьянствовать, не переходить с места на место. Собор отменил запрет на служение вдовым священникам.

3. Собор принял меры против чрезмерного роста числа монахов, указав, что многие шли в монастыри ради тунеядства и свободы от службы. Запрещалось постригать мужей без согласия жен и жен без согласия мужей, а также владеть своими вотчинами после пострижения.

4. Осудив патриарха Никона, Собор одновременно торжественно утвердил введенные им новые церковные книги и обряды. Противники реформ, названные «раскольниками», отлучались от Церкви и подлежали «градскому суду», то есть государственному уголовному преследованию.

Общее постановление собора 1666-1667 г. о противниках нововведений было формулировано следующим образом: «Аще ли же кто не послушает, повелеваемых от нас и не покорится святой восточной церкви и сему освященному собору, или начнет прекословити и противитися нам, и мы таковаго противника данною нам властью от Всесвятаго и Животворящаго Духа, аще ли будет от священнаго чина, извергаем и обнажаем его всякаго священнодействия и проклятию предаем. Аще же от мирскаго чина, отлучаем и чужда сотворяем от Отца и Сына и Святаго Духа, и проклятию и анафеме предаем, яко еретика и непокорника и от православнаго всесочленения и стана и от церкви Божия отсекаем, дондеже уразумится и возвратится в правду покаяния. И аще пребудет во упрямстве своем до скончания своего, то да будет и по смерти отлучен, и часть его и душа его со Иудою прадателем и с распеншими Христа жидовы и со Арием и с прочими проклятыми еретиками. Железо, камении и древеса да разрушатся и да растлятся, а той да будет не разрешен и не растлен во веки веков, аминь».

Для правильного понимания решений Собора следует помнить о том, что это было первое Всеправославное собрание такого уровня, проходившее в Москве. Прибывшие на него представители иноземных церквей встречались подчеркнуто уважительно. Так же относились и к их мнениям, высказанным на Соборе. Прежде всего, это относится к двум патриархам, Паисию Александрийскому и Макарию Антиохийскому. Их встречали как миротворцев, но с этой ролью они не справились. Не понимавшие ни слова по-русски, патриархи смотрели на проблемы, стоявшие перед Русской церковью, глазами своих переводчиков, среди которых были весьма нечистоплотные личности.

Главным их консультантом и переводчиком оказался Паисий Лигарид, к которому вполне применимо определение «авантюрист». Уроженец греческого острова Хиос, он получил образование Риме, в Греческой коллегии Св. Афанасия, учрежденной папою Григорием XIII. Здесь же он получил степень доктора богословия и был рукоположен в священники униатским митрополитом Рафаилом Корсаком. После этого Паисий отправился на Восток. В 1651 году в Иерусалиме он принял монашеский постриг и вскоре был возведён в митрополиты Газские. В своей епархии, однако, не появился и направился в Валахию, где принял активное участие в дворцовых интригах. Когда в Иерусалиме разобрались, кто был положен в митрополиты Газские, то не только лишили Лигарида сана, но и отлучили от Церкви.

Тем временем экс-«митрополит Газский» получил предложение патриарха Никона принять участие в церковных реформах. В Москву Паисий Лигарид прибыл в феврале 1662 года, в период острого противостояния между Алексеем Михайловичем и Никоном. Он сразу же стал на сторону царя и бояр и посоветовал пригласить восточных патриархов для суда над Никоном. Паисию Александрийскому и Макарию Антиохийскому Лигарид охарактеризовал ситуацию в Московском патриархате как результат вражды русских ко всему греческому. Эту же точку зрения письменно изложил патриархам и архимандрит Афонского Иверского монастыря Дионисий, грек по происхождению, живший в Москве 15 лет (с 1655 по 1669 г.). Возникшая в Русской церкви ситуация излагалась следующим образом:

Русские без греков неспособны сохранить православие. Как только с падением Константинополя они стали жить церковно самостоятельно, так и завелись у них «новшества» в виде двуперстия, сугубой аллилуйи, хождения «по-солонь», семи просфор на проскомидии и проч. Теперь, когда отношения с Греческой церковью восстановлены, открылась возможность исправить ошибки.

В ответ на резонный вопрос: как же русские отклонения от Православия не заметили патриархи Иеремия II (поставивший патриарха Иова), Феофан Иерусалимский (поставивший патриарха Филарета) и Паисий Иерусалимский, бывший в Москве при патриархе Иосифе, Дионисий отвечал, что они не знали русского языка и были почти под арестом, не выходили из дома и были лишены всяких контактов. И все это делалось, якобы, для сокрытия «московских ересей».

В противоположность тому, что писал Никону от имени Константинопольского собора патриарх Паисий, архимандрит Дионисий стал, по существу, на позицию, не допускающую разнообразия обрядов в Православных церквях. Позволительно лишь временное недоразумение, т. е. употребление неправильного обряда по неведению. Но после того, как соборно его характер выяснен, держаться за неправильное понимание непозволительно под угрозой отлучения за упорство в ереси. Истолковывая смысл двоеперстия, Дионисий «увидел» в нем и арианство, и македонианство, и савеллианство, и аполлинарианство... Сугубая аллилуйя для него являла одновременно и эллинское многобожие, и иудейский монотеизм...

А.В. Карташов в «Истории Русской церкви» пишет: «Для оправдания невежественной теории Дионисия нужно было не только объявить еретическими старые русские обряды и наложить анафему на употребляющих их, но и отвергнуть главный аргумент старообрядчества: - ссылку на соборное освящение русской церковной старины. Поэтому Дионисий, за ним патриархи, а за ними - увы! - и все русские отцы собора 1667 г. посадили на скамью подсудимых всю русскую московскую церковную историю, соборно осудили и отменили ее. Вот как отвергнута была главная веха русской обрядовой старины, т. е. Стоглавый собор:

«А собор, иже бысть при благочестивом, великом государе, царе и великом князе Иоанне Васильевиче, всея России Самодержце, от Макария, митрополита Московскаго, и что писаша о знамении честнаго креста, сиречь о сложении двою перстов, и о сугубой аллилуйе и о прочем, еже писано нерассудно простотою и невежеством, в книзе Стоглаве; и клятву, юже без разсуждения и неправедно положиша, мы православные патриарси, кир Паисий, папа и патриарх Александрийский и судия вселенней, и кир Макарий, патриарх Антиохийский и Всего Востока и кир Иоасаф, патриарх Московский и всея России, и весь священный собор тую неправедную и безразсудную клятву Макариеву и того собора разрешаем и разрушаем и той собор не в собор и клятву не в клятву, но ни во что вменяем, яко же и не бысть.

Зане той Макарий митрополит и иже с ним мудрствоваша невежеством своим безразсудно, якоже восхотеша сами собою, несогласяся с греческими и с древними харатейными словенскими книгами, ниже со вселенскими святейшими патриархи о том советоваша и ниже совопросишася с ними». Собор 1666-1667 г. указал на главную причину неудачи Стоглавого собора, которая состояла в том, «что на нем не было восточных представителей, и он не получил благословения восточных патриархов, хотя, конечно, для поместного собора этого и не требовалось».

Осужденные соборно вожди противников реформ (старообрядцев) не раскаялись. Они объявили Большой Собор «бешеным», уподобив его иконоборческому собранию Константина Копронима (754 г.), на котором «со властями не Христос сидел, ни Дух истинный учил, но лукавый сатана». Протопопы Аввакум, Никифор и Лазарь, дьякон Федор, соловецкий монах Епифаний и другие (всего 18 человек), после долгих допросов были отправлены в Пустозерский острог, находившийся в низовьях реки Печоры, недалеко от современного города Нарьян-Мара.

В конце работы Собора было принято «Наставление духовное», обращенное ко всему духовенству. Оно начиналось с перечисления «вин» старообрядцев, далее следовало повеление совершать богослужения только по новоисправленным книгам, говорилось о необходимости регулярно причащаться и исповедоваться (это положение было направлено против вождей старообрядцев, учивших о том, что нельзя принимать таинства от «никонианских» попов). В «Наставлении» содержались указания относительно совершения литургии, таинства брака, отпевания, а также ряд других положений.

Великий Московский собор 1666-1667 гг.

Большой Московский собор 1666-1667 гг.

От имени Собора была издана книга «Жезл правления», содержащая опровержение взглядов старообрядцев. Написал ее Симеон Петровский (Полоцкий), закончивший Киево-Могилянский и Виленский иезуитский коллегиумы и служивший ранее учителем братской школы в Полоцке. В Москву он был приглашен царем в качестве учителя его детей. Симеон Полоцкий отличался редким красноречием и энциклопедическими знаниями. После «Жезла правления» он издал еще несколько популярных книг: «Венец веры» - систематическое изложение догматов по латинским образцам; поучения для народа о благоговейном стоянии в храме и против игр и ворожбы; сборники собственных проповедей «Обед душевный» и «Вечеря духовная». Особую известность получила его «Псалтырь рифмотворная» - полное стихотворное переложение ветхозаветных псалмов.

Несмотря на преклонный возраст патриарх Иоасаф II решительно приступил к выполнению постановлений Большого Московского собора. Не останавливало патриарха массовое противодействие буквально во всех слоях общества. Во многих местах отказывались принимать исправленные книги и обрядовые нововведения. По приказу патриарха священники, которые наотрез отказывались править церковную службу по «никонианским» книгам, лишались должностей и предавались суду. Досталось даже просфорницам, выпекавшим просфоры с восьмиконечным крестом. Их ссылали в отдаленные монастыри. Но наказания только усиливали волнения. Повсеместно распространялись слухи о конце света и призывы к массовым самосожжениям. Первое из них произошло в 1672 году, когда сгорели две тысячи человек.

«Стояние за веру» в Соловецком монастыре. Еще в 1657 году монахи Соловецкого монастыря решительно отказались принять новые книги. Когда после Большого собора сюда пришло строгое требование служить по-новому, келарь и казначей от лица всей братии составили челобитную в адрес царя, в которой просили оставить монастырь при старом предании. В 1668 году, после нескольких попыток словесного вразумления, правительство направило против обители стрелецкое войско. Прибыв на острова, стрельцы обнаружили, что «Соловецкий монастырь заперт и по воротам и по башням и по стене пушки и с мелким ружьем изготовлены». На царский указ, зачитанный на монастырском собрании, монахи ответили: «Великого государя не слушаем и по новым книгам служить не хотим».

Вскоре раздались первые пушечные выстрелы. Они возвестили о начале открытого противостояния старообрядцев и государства. Неприступные крепостные стены обители, привыкшей к осадам во время нападений шведов, большие запасы продовольствия и вооружения, поддержка местного населения давали значительное преимущество осажденным. Осада затянулась на долгие восемь лет. Царь посылал новые подкрепления, включая иностранных наемников, менял воевод, но обитель оставалась неприступной. Только в 1676 году монастырь был взят благодаря предательству одного из монахов. В результате расправы было казнено и сослано несколько сот человек (в старообрядческом Синодике поминается 500 монахов). В живых осталось всего 14 монахов, объявивших о своем повиновении Церкви и государству. Они были переданы стрельцами новому архимандриту Макарию.

При патриархе при Иоасафе были восстановлены проповеди после богослужения. Активизировалась деятельность миссионеров, распространившаяся на Крайнем Севере до Новой Земли, на Дальнем Востоке до Забайкалья. На Амуре, близ границы с Китаем, в 1671году был основан Спасский монастырь. В большом количестве печатались книги, а благословение патриарха обязательно указывалось в выходных данных. Среди изданий этого времени следует отметить «Большой катехизис» и «Малый катехизис», «Цветную триодь» и «Постную триодь.

Патриарх Питирим (1672-1673)

Патриарх Иоасаф II не дожил до падения Соловецкой обители. После его кончины новым предстоятелем Русской церкви был избран Питирим. С декабря 1655 года он был митрополитом Крутицким (Сарским), а после того, как Никон оставил патриарший престол, стал его местоблюстителем. Питирим был одним из самых активных противников опального патриарха и в1662, в Неделю Торжества православия, был торжественно анафематствован им. Во время соборного суда над Никоном Питирим выступал с резкими и грубыми обвинениями против него. Дошло до того, что низложенный патриарх потребовал, чтобы Питирима, якобы намеревавшегося его отравить и удавить, удалили вон с заседаний.

Питирим надеялся на то, что Великий собор изберет патриархом именно его. Но ему пришлось удовлетвориться местом митрополита Новгородского. Патриархом Питирим стал, будучи уже тяжело больным. Он пробыл в этом чине всего десять месяцев и не успел совершить ничего примечательного.

В «Истории России с древнейших времен» Сергей Михайлович Соловьев пишет о том, как патриарх вступился перед царем за боярыню Феодосию (в иночестве Феодора) Морозову и сестру ее княгиню Евдокию Урусову, брошенных в заточение за ревность в защите старой веры: «Советую тебе, - говорил Питирим царю Алексею, - боярыню ту Морозову вдовицу, кабы ты изволил опять дом ей отдать и на потребу ей дворов бы сотницу крестьян дал; а княгиню тоже бы князю отдал, так бы дело то приличнее было. Женское их дело; что они много смыслят!»

«Давно бы я так сделал, - мягко ответствовал государь проявившему полное непонимание женщин патриарху, - но не знаешь ты лютости той женщины... Если не веришь моим словам, изволь сам испытать, и сам узнаешь ее твердость... и вкусишь приятности ея». «Патриарх, - пишет далее Соловьев, - вкусил приятности ее и отступился». Боярыня Морозова и княгиня Урусова были сосланы в Пафнутьево-Боровский монастырь, где их уморили голодом.

Общим для патриархов Иосафа II и Питирима было то, что при их предстоятельстве был жив еще низложенный и сосланный Никон. Оба они были им возвышены, оба являлись убежденными сторонниками его реформ, оба выступали, согласно указаниям государя, против своего бывшего покровителя, оба были несамостоятельными фигурами, над которыми стояла усилившаяся после низложения Никона царская власть.

Патриарх Иоаким (1674 -1690)

Девятый патриарх Московский и Всея Руси происходил из служилых дворян, носивших фамилию Савеловых. Долгое время сам находился на военной службе в южных пограничных областях. В возрасте 35 лет, овдовев, ушел в киевский Межигорский монастырь. В 1657 году патриарх Никон перевел инока по его просьбе в свой Иверский монастырь, населяемый разноплемённым братством по образу Афона. После ухода патриарха Никона от правления Русской церковью старец Иоаким стал на сторону его противников. За это был отмечен и в 1663 году переведен в Москву архимандритом Чудова монастыря. В 1672 году Иоаким становится митрополитом Новгородским, а в 1674 году его избрали патриархом Московским и Всея Руси.

В 1675 году патриарх Иоаким созвал церковный Собор, постановивший упразднить Монастырский приказ. Было решено также, чтобы все мирские чиновники в епархиальных управлениях подчинялись только духовным лицам, исполняя лишь сугубо технические, канцелярские функции. Сбором пошлин с духовенства и судом его по всем гражданским и духовным искам стали ведать теперь только священнослужители. Власти подчинились решению церковного собора. В 1677 году, при новом царе Федоре Алексеевиче (1676-1682) Монастырский приказ был распущен.

В 1680 году патриарх Иоаким добился разрешения наделять храмы и монастыри новыми землями. Историки отмечают, что настойчивая борьба Церкви за свои владения вызывалась не корыстолюбием, а тем, что в условиях того времени вопрос о вотчинах был вопросом независимости от государства. Под конец царствования Феодора Алексеевича в 1682 году в Москве состоялся собор, на котором царь предложил несколько вопросов относительно церквей и духовенства. Он обратил внимание на распространение раскола, на недостаток церковной дисциплины и т.д. Собор запретил заводить малые монастыри, ограничил свободу пострижения, запретил бродяжничество монахов, постановил во всех монастырях заводить общежития.

Усиление репрессий против старообрядцев. Царь Федор Алексеевич скончался, не оставив наследника. Немедленно произошел раскол в царской семье. Родственники первой жены Алексея Михайловича - Милославские, поддержанные князем Иваном Хованским, начальником стрелецкого войска, хотели, чтобы царем стал слабый здоровьем 15-летний Иоанн Алексеевич, сын Марии Милославской. Но родственники второй жены Алексея Михайловича, Натальи Нарышкиной, добивались возведения на престол ее сына, 9-летнего Петра Алексеевича. Их поддерживал патриарх Иоаким.

В споры о наследовании престола оказались вовлеченными различные слои общества. Стрельцы, направленные князем Хованским, даже врывались в покои патриарха и угрожали ему. Сторонники воцарения Петра бояре Артамон Матвеев и Иван Нарышкин были убиты на глазах всей царской семьи. Страна оказалась на грани гражданской войны. Чтобы предотвратить ее, враждующие партии пошли на компромисс. Царями объявлялись одновременно Петр и Иоанн, а их старшая сестра Софья назначалась «правительницей» (регентом).

Политическими раздорами воспользовались старообрядцы. Активно проповедуя среди стрельцов, они сумели привлечь их на свою сторону и вынудить патриарха Иоакима устроить публичные «прения о вере». 5 июля 1682 года такие «прения» состоялись в Грановитой палате Кремля в присутствии царской семьи, правительства и архиерейского Собора. От имени старообрядцев выступил протопоп Никита Добрынин, получивший прозвище Пустосвят. Он вслух прочел челобитную против «введения новой веры».

Патриарх Иоаким в ответ обратился к старообрядцам со словами увещевания, держа при этом икону святителя Алексия, митрополита Московского. Но те отказывались слушать и, поднимая руки с двуперстным знамением, кричали: «Вот так креститесь». В этой ситуации инициативу взял архиепископ Холмогорский (впоследствии Архангельский) Афанасий, некогда бывший старообрядцем. Он противопоставил Никите доводы, против которых тот нашел единственный ответ – он напал на архиерея и ударил его по лицу. Это было воспринято собравшимися как оскорбление и Церкви, и царской семьи. Старообрядцев выгнали, и они направились в Стрелецкую слободу с возгласами: «Перепрехом, победихом!».

Однако стрельцы, ранее давшие присягу не вмешиваться в церковные дела, арестовали и выдали старообрядцев. 11 июля 1682 года на Красной площади Никите Добрынину отрубили голову. Его соратников разослали по тюрьмам разных монастырей. В этом же 1682 году в Пустозерске были сожжены протопоп Аввакум и еще трое активных деятелей старообрядчества – Лазарь, Никифор и Епифаний, духовный отец Аввакума. Правительство ужесточало репрессии против раскольников, число которых стремительно возрастало. В ноябре 1682 года правительница Софья направила в адрес архиереев грамоту «О повсеместном сыске и предании суду раскольников».

Еще более суровые меры против раскольников и лиц, им сочувствующих предусматривали царские «Указные статьи о раскольниках», подписанные в апреле 1685 года. Статья первая гласила: «Которые расколщики святой церкви противятся, и хулу возлагают, и в церковь и к церковному пению и к отцам духовным на исповедь не ходят, и святых таин не причащаются, и в дома свои священников со святынею и с церковной потребой не пускают, и меж христианы непристойными своими словами чинят соблазн и мятеж, и стоят в том своем воровстве упорно: и тех воров пытать, от кого они тому научены, и сколь давно, и на кого станут говорить и тех оговорных людей имать и расспрашивать и давать им меж себя очные ставки, а с очных ставок пытать; и которые с пыток учнут в том стоять упорно ж, а покорения святой церкви не принесут, и таких, за такую ересь, по трикратному у казни допросу, буде не покорятся, жечь в срубе и пепел развеять».

Следствием «Указных статей» стали не только жесточайшие репрессии против старообрядцев, но и массовый исход их, в том числе и за пределы государства – в Польшу, Литву, Пруссию, Прибалтику, Турцию, Китай и даже Японию.

Присоединение Киевской митрополии к Московскому патриархату. После смерти Сильвестра (Коссова) митрополитом Киевским был избран епископ луцкий Дионисий (Балабан) (1657 – 1663). 28 февраля 1658 года Патриарх Константинопольский утвердил его на митрополии. Дионисий поддержал политический курс нового гетмана Ивана Выговского на возвращение Украины в состав Речи Посполитой. В сентябре 1658 года между гетманом и поляками был заключен так называемый Гадячский договор, определявший условия, на которых казачья старшина была готова примириться с королем и вновь признать себя его подданными.

В договоре предусматривалось упразднение унии. Православные епископы должны были получить места в сенате наряду с католическими. Церкви и мирянам должны были быть возвращены имения, отобранные католиками. Все исповедующие Православие получали те же права, что и римо-католики, могли иметь свои училища и типографии. Митрополита Киевского назначал король, выбирая из четырех предложенных ему кандидатов.

Дионисий Балабан и высшее духовенство Правобережья поддержали Выговского и одобрили Гадяцкий договор. Однако большинство духовенства Левобережной Украины остались верны Московскому царю. В ходе возобновившихся боевых действий Москва восстановила контроль над Левобережной Украиной. Необходимо обустроить церковную жизнь на этой территории. Поставить нового митрополита на Киевскую кафедру при здравствующем Дионисии Балабане запрещали каноны. Поэтому было решено назначить временного местоблюстителя для управления левобережными приходами.

Единственным архиереем по левую сторону Днепра в это время оставался епископ Черниговский Лазарь (Баранович). Он отличался редким благочестием и ученостью, и, в тоже время, совершенной аполитичностью. Москва же нуждалась в человеке не только верном царю, но также известном и авторитетном среди казацкой старшины. Выбор пал на нежинского протопопа Максима Филимонова. Он был образован, активно участвовал в политической жизни и регулярно информировал московское правительство обо всем происходящем на Украине.

4 мая 1661 года Максим, предварительно постриженный в монашество с именем Мефодий, был рукоположен в Москве во епископа Мстиславского и Оршанского. Архиерейское поставление совершил местоблюститель Московского Патриаршего престола митрополит Крутицкий Питирим. Летом 1661 года Мефодий прибыл в Киев, но погрузился с головой не в устроение дел церковных, а в политические страсти, бушевавшие на Украине. В итоге он оказался в лагере противников енаказного гетмана Акима Сомко, вынужден был покинуть свою резиденцию и укрываться в различных городах Левобережья.

Тем временем канонический статус Мефодия вызывал все большие сомнения. В 1662 году, в Неделю Торжества Православия, опальный патриарх Никон провозгласил анафему на митрополита Питирима и рукоположенного им Мефодия. Причем, поставление последнего на Мстиславскую епархию Никон прямо указал в числе прегрешений Патриаршего местоблюстителя.

В этом же 1662 году митрополит Дионисий и гетман Юрий Хмельницкий, пребывавшие на польском Правобережье, направили послание Патриарху Константинопольскому Дионисию III (1662-1665). В нем они писали о том, что Мефодий, якобы при помощи царских войск, насильственно изгнал митрополита Киевского и присвоил себе его власть в митрополии. Патриарх Дионисий III не стал особо вдаваться в подробности происшедшего на Украине и также подверг Мефодия анафеме. Копия патриаршей грамоты была принесена из Стамбула в Киев и вызвала там большое смущение среди духовенства и мирян, после чего многие из них прекратили общение с Мефодием. Митрополит Дионисий (Балабан) поставил на Мстиславскую епархию своего сторонника Иосифа (Нелюбовича-Тукальского).

Митрополит Дионисий Балабан скончался 10 мая 1663 года в городе Корсуне. За время пребывания на кафедре он лишь менее полугода провел в Киеве. Тем не менее, левобережное духовенство, политически преданное царю, продолжало считало Дионисия своим законным митрополитом вплоть до самой его смерти. Из-за распрей между казацкими предводителями в московской части Украины так и не смогли получить местоблюстителя, который возглавлял бы Киевскую митрополию вплоть до выборов нового митрополита.

Тем временем на Правобережной Украине новым митрополитом Киевским стал Иосиф Нелюбович-Тукальский (1663 – 1676). Но вскоре он вместе с бывшими гетманами Иваном Выговским и Юрием Хмельницким были арестованы поляками как сторонники Москвы. Выговского расстреляли, а Иосифа и Юрия Хмельницкого заточили в Мариенбургском замке, где они провели около двух лет. Во время пребывания Нелюбовича-Тукальского в заключении (1664-1666 гг.) король ввел на территории Речи Посполитой должность временного администратора Киевской митрополии. На эту должность был назначен Львовский епископ Афанасий Желиборский. Освобожденный из заключения Иосиф Нелюбович-Тукальский, перебравшись в город Чигирин под защиту правобережных казаков, объявил, что принимает на себя управление Киевской митрополией.

В январе 1667 года между Московским царством и Речью Посполитой было заключено Андрусовское перемирие сроком на 13,5 лет. Россия отказывалась от завоеваний в Литве. Правобережная Украина и Белоруссия оставались под контролем Речи Посполитой. Левобережная Украина входила в состав Московского царства. Киев передавался Москве сроком на два года. Запорожская Сечь переходила под совместное русско-польское управление «на общую их службу от наступающих басурманских сил».

На Левобережье управление церковными делами было вновь отдано Мефодию (Филимонову). Он обратился к Алексею Михайловичу с просьбой заступиться за него перед Патриархом Константинопольским, что царь и сделал. Московский государь в своем послании, отправленном в Стамбул, извещал Патриарха о том, что поставление Мефодия состоялось по его царскому указу в виде исключительной меры, необходимой в условиях церковной смуты, вызванной изменой и бегством в Польшу митрополита Дионисия.

Патриарх снял анафему с Мефодия, а левобережные священнослужители признали его законным местоблюстителем, вошли в общение с ним и стали возносить его имя за богослужением. Однако Мефодий вновь погрузился в политические интриги, в итоге изменил царю, был арестован и отправлен в Москву. Здесь его признали изверженным из сана и отправили на покаяние в Новоспасский монастырь. Церковная власть на Левобережье в 1675 году была передана Черниговскому владыке Лазарю Барановичу, возведенному на Большом Московском соборе в сан архиепископа.

Правобережный гетман Петр Дорошенко, не желавший признавать раздел Украины и подчиняться польскому королю, по-прежнему признавал митрополитом Киевским Иосифа Нелюбовича-Тукальского. Патриарх Константинопольский также считал Иосифа законным главой Киевской митрополии и своим экзархом. Даже на Левобережье его поминали в церквях как митрополита. Московский воевода Петр Шереметев предлагал официально признать Иосифа Киевским митрополитом и распространить его власть на Левобережье. С ним вели переговоры относительно перехода в юрисдикцию Московского Патриархата, которые так и не увенчались успехом.

В 1675 году польский король Ян III Собесский (1674 - 1696) своим указом назначил нового временного администратора Киевской митрополии. Эту должность стал исполнять епископ Львовский Иосиф Шумлянский. В 1676 году польский сейм запретил ставропигиальным братствам поддерживать связи с Патриархом Константинопольским и представлять ему для решения все дела, касавшиеся вопросов вероучения. Братства должны были подчиниться местным епископам, в случае перехода которых в унию лишались всякой поддержки, как церковной, так и государственной. В этом же 1676 году умер Иосиф (Нелюбович-Тукальский).

В октябре 1679 года король Ян Собеский пригласил все духовенство, как православное, так и униатское, в город Люблин на совещание, где предполагалось разрешить все несогласия и споры между ними. Православные настороженно отнеслись к этому собранию и дали своим депутатам указание не идти на соглашение с униатами и заявлять, что в делах веры ничего не могут предпринять без согласования с Патриархом Константинопольским. Опасения оправдались, так как вскоре после совещания на Львовскую, Перемышльскую и Луцкую кафедры были поставлены епископы-униаты.

В 1681 году о своем переходе в унию объявил Иосиф (Шумлянский). Тем самым он поставил себя вне православной иерархии в границах как Польского, так и Московского государств. Киевская кафедра больше не имела православного предстоятеля, не только утвержденного патриархам Константинопольским, но даже назначенного светской властью. В этой ситуации Левобережный гетман Иван Самойлович (1672-1687) обратился к патриарху Московскому Иоакиму с просьбой принять Киевскую митрополию в свое управление.

В ноябре 1683 года скончался архимандрит Киево-Печерской лавры и ректор Киево-Братской коллегии Иннокентий Гизель. Гетман не счел нужным обращаться к Патриарху Константинопольскому, от которого Лавра непосредственно зависела как его ставропигия, а испросил благословение на избрание нового архимандрита у Московского Патриарха. Иоаким утвердил избранного на эту должность игумена Киевского Богоявленского монастыря Варлаама (Ясинского). После этого гетман И. Самойлович вновь напомнил о необходимости избрать святителя на Киевскую кафедру.

В декабре 1684 года московское правительство начало переговоры с Патриархом Константинопольским Иаковом (трижды занимал вселенский престол:10 авг. 1679 г. – 31 авг. 1683 г.; 24 марта 1685 г. – 7 апреля 1686 г. и 17 окт. 1687 г. – 3 марта 1688 г.) о переходе Киевской митрополии под покровительство Патриарха Московского. Иаков дал согласие на избрание митрополита, но на царскую грамоту об утверждении этого избрания Московским Патриархом не ответил.

Избрание митрополита Киевского состоялось 8 июня 1685 года. Им стал бывший епископ Луцкий Гедеон (князь Святополк-Четвертинский), который после перехода в унию епископа Иосифа (Шумлянского) перешел в Московскую Украину. Следует отметить, что в работе собора принимало участие только киевское духовенство и казацкая старшина из ближайшего окружения гетмана. После выборов были выработаны условия перехода Киевской митрополии под юрисдикцию Московского патриархата. Согласно этим условиям, митрополит должен был избираться в Киеве украинским духовенством и казачеством. Московскому патриарху надлежало только благословлять его и совершать поставление.

Кроме того, патриарх не должен был вмешиваться во внутренние дела епархий Киевской митрополии, митрополичий суд, книгоиздание и деятельность Киево-Могилянского коллегиума. Также участники собора просили Иоакима уладить на канонической основе вопрос о переходе Киевской митрополии под юрисдикцию Москвы с Константинопольским Патриархом. При этом они просили сохранить за митрополитом Киевским титула экзарха Патриарха Константинопольского, дабы не допустить избрания отдельного православного митрополита Константинопольской юрисдикции в Речи Посполитой.

8 ноября 1685 года в Успенском соборе Московского Кремля митрополит Гедеон был поставлен на кафедру Киевскую, Галицкую и всея Руси Патриархом Московским и всея Руси Иоакимом. Поставление проходило в присутствии царей Ивана и Петра, которым, как и патриарху, Гедеон принес присягу, правительницы Софьи и гетмана Ивана Самойловича. Грамотой патриарха Гедеону было указано именоваться «Малыя России митрополитом Киевским и Галицким». Он занимал место выше всех архиереев, получил право носить две панагии, митру с крестом, а также «в путных шествиях в своей епархии ношения пред ним Пречестного Креста: а ради единочинства с российскими митрополитами дан ему белый клобук».

Все эти действия совершались явочным порядком, поскольку согласия от Константинопольского Патриарха на переход Киевской митрополии в состав Московского Патриархата к тому времени еще не было получено. Чтобы добиться его в конце 1685 года в Турцию был направлен опытный дипломат Никита Алексеев, который вез с собой соответствующие грамоты царей Ивана и Петра, патриарха Иоакима и гетмана Самойловича. Алексеев прибыл ко двору султана, где находились патриархи Иаков Константинопольский и Досифей II Иерусалимский (1669 - 1707).

Начало миссии было неудачным - Иаков заявил посланнику о том, что не может принять решение о переходе Киевской митрополии в юрисдикцию Москвы без согласия других Восточных Патриархов и митрополитов Константинопольской Церкви. По его словам, в противном случае его решение не имело бы никакой канонической силы. Алексеев обратился за поддержкой к Иерусалимскому Патриарху Досифею. Но тот отказал московскому послу во встрече, заявив, что Алексеев прежде должен побывать у визиря. Посол встретился с визирем и вновь прибыл к Досифею, разговор с которым получился исключительно резким. Возможный переход Киевской митрополии Патриарх назвал деянием неканоническим и заявил, что своего согласия на это не даст.

Никита Алексеев не растерялся и решил договориться непосредственно с турецкими властями. Османская империя в это время вела тяжелую войну с так называемой «Священной лигой», в которую входили Священная Римская империя, Речь Посполитая и Венецианская республика. При дворе султана опасалось того, что к этому союзу примкнет и Москва, что привело бы к открытию нового фронта в районе Азова и Крыма. В Стамбуле было известно о том, что представители стран, входящих в Священную лигу, настойчиво склоняют Москву присоединиться к союзу против турок. Чтобы не допустить этого, Османская империя готова была пойти на уступки Московскому государству, с которым еще в 1691 году заключила мирный договор.

Русский посол провел переговоры с визирем, которые дали желаемый результат. Султан в очередной раз вернул из ссылки на патриарший престол Дионисия IV (занимал в 1671-1673, 1676-1679, 1682-1684, 1686-1687 и 1693-1694), который сразу же выразил согласие на переход Киевской митрополии в состав Московского Патриархата. Решительно изменил свое мнение на эту проблему и Досифей Иерусалимский. Он даже заявил Алексееву, что нашел канонические правила, позволяющие одному архиерею передать часть территории епархии другому.

В июне 1686 года состоялся архиерейский Собор Константинопольского патриархата (по другим источникам – заседание синода Константинопольской Церкви), утвердивший решение о передаче Киевской митрополии Московскому Патриархату на «вечные времена». Собор издал грамоту (томос), повелевающую признавать Гедеона (Четвертинского) законным Киевским митрополитом. Кроме патриарха грамота была подписана еще 21 митрополитом. Дионисий издал еще две грамоты, адресованные гетману Самойловичу и всем верным чадам Киевской митрополии, в которых говорил, что уступает митрополию Московскому Патриарху и повелевает отныне всех новоизбранных митрополитов отправлять для посвящения в Москву.

Отдельную грамоту подобного содержания подписал Иерусалимский патриарх Досифей. Русское посольство не осталось в долгу – патриархи получили в подарок по 200 золотых червонцев, а Константинопольский еще и три сорока соболей. Дионисий через Алексеева попросил московское правительство отблагодарить материально и прочих архиереев, подписавших грамоту о передаче Киевской митрополии Москве.

Русское посольство вовремя завершило свою миссию. В мае 1686 года был подписан «Вечный мир» между Московским государством и Речью Посполитой. Согласно его условиям Московское государство присоединялось к Священной лиге и вступало в войну с Османской империей (1686-1700 гг.). За Москвой окончательно закреплялись Смоленск с окрестностями, Левобережная Украина с Киевом, Запорожье и Северская земля с Черниговом и Стародубом. Специальная статья договора гласила о том, что все православное духовенство и миряне Речи Посполитой пребывают в юрисдикции Киевского митрополита. Польша обязалась возвратить православным Могилевскую, Луцкую, Перемышльскую епархии, переведя оттуда униатских епископов в другие города.

Московский патриарх имел право дарования ставропигии отдельным монастырям, расположенным в пределах Киевской митрополии. Уже в 1686 году патриарх Иоаким даровал ставропигию Полоцкому Богоявленскому монастырю, сделав его одним из важнейших духовных центров Православия в Белоруссии. В 1687 году ставропигию получил Межигорский Спасо-Преображенский монастырь, где некогда начинал свою монашескую жизнь патриарх Иоаким. В 1688 году по просьбе архимандрита Варлаама (Ясинского) ставропигия была подтверждена и для Киево-Печерской Лавры.

В этом же году Черниговский архиепископ Лазарь (Баранович), испросил у Патриарха Иоакима и царей Ивана и Петра разрешение на переход его епархии непосредственно под Патриаршую юрисдикцию. Полагают, что это было сделано из обиды: долгие годы Черниговский владыка на правах местоблюстителя управлял церковной жизнью на Левобережье, но митрополитом в 1685 году ему предпочли другого. В то же время переход Черниговской епархии под начало Патриарха, в сущности, был восстановлением исторической справедливости, ведь до Смутного времени Чернигово-Северская земля находилась в юрисдикции Московских Патриархов. Именно на этом основании Иоаким пошел навстречу пожеланию владыки Лазаря.

Митрополит Гедеон (Святополк-Четвертинский) за время своего недолгого правления прославил себя благочестием, христианскими добродетелями, ревностью в защите Православия. После смерти митрополита Гедеона (6 апреля 1690 г.) он был погребен в Киево-Печерской Лавре. Новым митрополитом Киевским (1690 - 1707 гг.) избрали Печерского архимандрита Варлаама (Ясинского).

Об обстоятельствах воссоединения Киевской митрополии с Московским Патриархатом в конце XVII века.

Присоединение Киевской Митрополии к Московскому Патриархату: Как это было.

Латинствующая и эллинистическая партии в Москве. Патриарх Иоаким продолжил традиционную для Русской церкви борьбу со всевозможными западными влияниями, все более активно проникавшими в общество. Фаворит Софьи князь Василий Голицын являлся откровенным приверженцем европейской культуры. При его поддержке в Немецкой слободе Москвы даже обосновались два иезуита. Голицын покровительствовал Симеону Полоцкому и его ученику Сильвестру Медведеву, настоятелю Заиконоспасского монастыря, которых в Москве многие считали пропагандистами «латинства».

Противниками их выступили сторонники «эллинистической» партии, в которую входили Епифаний Славинецкий и его ученики. «Эллинистами» был подготовлен и в 1663 году издан полный текст Библия, сверенный с греческим изданием. Они восстановили греческую школу в Чудовом монастыре, основанную в 1653 году патриархом Никоном, но после его опалы закрытую.

Патриарх Иоаким поддерживал «эллинистическую партию», позиции которой окрепли с прибытием в 1685 году ученых греков - братьев Иоанникия и Софрония Лихудов. Между главными представителями обеих партий развернулась острая полемика по вопросу о пресуществлении Святых Даров. «Эллинисты» учили, что оно происходит во время эпиклезы, начиная со слов: «И сотвори убо Хлеб Сей, честное Тело Христа Твоего». «Латинствующие», в согласии с католическим богословием, утверждали, что пресуществление совершается при возглашении «Приимите, ядите...» и далее. После долгих споров была признана правота «эллинистической партии», а взгляды ее противников определили как «хлебопоклонническую ересь». Сильвестра Медведева отстранили от должности старшего справщика Печатного двора.

В 1689 году вспыхнул очередной стрелецкий бунт. Царь Петр и Нарышкины бежали в Троице-Сергиеву лавру. Правительница Софья послала для переговоров с ними патриарха Иоакима, который остался с Петром, решительно поддержав его силой патриаршего авторитета. Бунт вскоре был подавлен. Софью заточили в Новодевичий монастырь. Ее ближайших соратников, в том числе Сильвестра Медведева, казнили как государственных преступников.

В 1690 году патриарх Иоаким созвал церковный Собор, который анафематствовал «хлебопоклонническую ересь». Было также решено удалить из Москвы иезуитов и впредь допускать для нужд иностранцев, проживающих в России, лишь священников, не принадлежащих к «Обществу Иисуса». Собор осудил и запретил использовать за «уклонение в латинство» некоторые книги, изданные в Киеве. В их число вошли «Большой Требник», «Служебник», «Лифос» (Камень) Петра Могилы, «Евангелие учительное» Кирилла Транвиллиона и другие. Киевские ученые были либо высланы из Москвы, либо сами поспешили покинуть ее. Главными деятелями просвещения в столице остались братья Лихуды.

Московская академия. При поддержке патриарха Иоакима братья Лихуды сумели создать первое высшее учебное заведение в Москве. 12 декабря 1685 года состоялось официальное открытие «Эллино-греческой схолы» (академии). Через несколько месяцев начались занятия в Богоявленском монастыре с шестью учениками, переведенными из Типографской школы. С октября 1687 года занятия проходили в собственном здании в Заиконоспасском монастыре, где число обучаемых доходило до 80. Ученикам преподавали грамматику, пиитику, риторику, логику, физику, греческий язык.

Учебному заведению были предоставлены царская библиотека, вотчины восьми монастырей и право суда над своими людьми. Учителями разрешено было назначать только русских или греков, испытанных в православии и дававших клятву быть ему верными. Преподавателей из Малороссии и Литвы дозволялось принимать только по свидетельству о них надежных в богословском отношении людей. Учителям царь обещал пенсии, а ученикам по выпуску лучшие места на службе.

Академия предназначалась стать блюстительницею православия во всей России. Ее преподавателям предписывалось смотреть за тем, чтобы в стране не было иноверной пропаганды, наблюдать за новообращенными, тверды ли они в вере, и за всеми вообще людьми духовного и мирского чина, выявлять не держит ли кто у себя запрещенных книг, не вступает ли в прения о вере и т.п. По суду Академии запрещенные книги должны были подвергаться сожжению, нетвердых в вере она могла подвергать ссылке, а иноверцев, виновных в хуле на православную веру, и русских отступников от православия даже смертной казни. Никто не имел права держать у себя учителей иностранных языков, а для обучения им должен был отдавать своих детей в Академию.

Братья Лихуды стремились избегать любых проявлений своего западного образования во избежание обвинений в «латинстве». Тем не менее, в 1694 году они были отстранены от преподавания в Академии. Братьев определили к московской типографии, но и здесь их продолжали обвинять то в ересях, то в политических интригах. В 1701 они были сосланы в костромской Ипатьевский монастырь. В 1706 митрополит Новгородский Иов поручил им устройство в городе славяно-греко-латинской школы по образцу московской.

Из Новгорода братья Лихуды были вызваны в Москву для участия в исправлении Библии и преподавания в Академии. После смерти Иоанникия Лихуда (+1717), его брата назначили (ок. 1720 г.) настоятелем Солотчинского монастыря в Рязанской епархии. Монахи не признали игумена-грека, отказывались подчиняться его распоряжениям, заключили в келье и даже хотели убить. Софронию удалось бежать в Москву, где он вплоть до своей кончины в 1730 году пытался жаловаться на действия монастырской братии, но безуспешно.

Эллино – греческая академия, детище братьев Лихудов, продолжала свою деятельность. С 1701 по 1775 годы она именовалась Славяно-латинской, затем Славяно-греко-латинской. В 1814 году была переведена в Троице-Сергиеву лавру и преобразована в Московскую духовную академию.

История Московской духовной академии

Всю свою жизнь боровшийся с католическим влиянием, патриарх Иоаким к концу жизни увидел, что над русским православием нависла угроза с другой стороны. Царь Петр, ставший в 1689 году единовластным монархом, не препятствовал распространению в стране протестантизма. Царь любил развлекаться в Немецкой слободе, где еще в детстве обзавелся многочисленными знакомствами. В войсках командирами служили иноземцы, в основном протестанты. Им отводилось почетное место за столом во время царских пиров. Патриарх пытался сопротивляться засилью иностранцев, но безуспешно. Характерен такой эпизод из последних дней его жизни. 28 февраля 1690 года Петр I пригласил патриарха на праздничный обед по случаю рождения наследника - царевича Алексея. Иоаким согласился при условии, что за столом не будет иностранцев. Царь был недоволен, но вынужден был согласиться.

В марте 1690 года патриарх Иоаким скончался, оставив после себя «Завещание», в котором говорил о недопустимости иноземного командования в русских войсках, ибо «Благодатию Божиею в Русском царстве людей благочестивых в ратоборстве искусных очень много». Патриарх еще раз указывал, «чтоб иноземцам-еретикам костелов римских, кирок немецких, татарам мечетей не давать строить нигде, новых латинских и иностранных обычаев и в платье перемен по-иноземски не вводить. ...Всякое государство свои нравы и обычаи имеет, в одеждах и поступках свое держат, чужого не принимают, чужих вер людям никаких достоинств (преимуществ - ВК) не дают, молитвенных храмов им строить не позволяют»¹.

III. Патриарх Адриан. Упразднение Патриаршества.

Патриарх Адриан (1690-1700)

Будущий патриарх, в миру Андрей, родился в Москве. Это все, что известно о нем до времени назначения архимандритом Чудова монастыря (1678-1686 гг.). В монастыре Адриан прославился строительной деятельностью. По его ходатайству и под его руководством было возведено несколько храмов и перестроены по новому плану все монастырские здания. Архимандрит зарекомендовал себя и как строгий поборник иноческого целомудрия. В монастырском храме он отвел особые места для мужчин и женщин и даже устроил для них отдельные входы.

21 марта 1686 года Адриан был хиротонисан во епископа Казанского и Свияжского с возведением в сан митрополита. О деятельности его в Казанской епархии также почти не сохранилось никаких сведений. Известно только, что архиерей обогатил своими вкладами Благовещенский собор и издал книгу «О перстосложении». После четырехлетнего управления Казанской епархией, 24 августа 1690 года, митрополит Адриан был возведен на Патриаршество.

Избрание патриарха произошло это вопреки желанию 18- летнего Петра I, замышлявшего проведение решительных преобразований, в том числе и церковной жизни. Царь хотел, чтобы патриархом стал псковский митрополит Маркелл, отличавшийся ученостью и способный поддержать нововведения. Эту кандидатуру поддерживало большинство епископов. Но архимандриты и игумены видных монастырей предложили Адриана, строгого ревнителя церковного благочестия. Эту кандидатуру также поддержала мать Петра I Наталья Кирилловна Нарышкина. Церковный Собор, на котором выявились эти разногласия, решил дело в пользу Адриана.

В своей первой речи новый патриарх заявил о долге Русской церкви хранить верность восточному Православию. В окружном послании, названном «Увещание к пастве», Адриан изложил понимание своего архипастырского долга и отношений Церкви и государства: «Два начальства... устрои Бог на земли, священство, глаголю, и царство. Ово убо Божественным служаща, ово же человеческим владующа...Царство убо власть имать точию на земли. Священство же власть имать и на земли и на небеси. ...Мерность наша... учинен есмь архипастырь и отец и глава всех, патриарх бо есть образ Христов. Убо вси православнии оноя сынове суть по духу: царие, князи, вельможи и славнии воини и простии... Глаголати пред цари свободно, устно и не стыдетеся долг имам. Не послушающие гласа моего архипастырскаго не нашего суть двора, не суть от моих овец, но козлища суть, волкохищница суть».

В первую половину своего архипастырства Андриан старался противодействовать распространению западного влияния на все стороны русской жизни. Избегая личных столкновений с Петром I, Адриан в своих посланиях и проповедях решительно выступал против всех его мероприятий, разрушающих традиционный уклад русской жизни. «Не только прочие в году узаконенные посты, но и Великую Четыредесятницу многие презирают. Мущины, женщины, юные отроки и священного чина люди всегда упиваются; и вином и табаком и всяким питием без сытости пьяны...

Теперь и благородные и простые, даже юноши хвастаются пьянством, говоря бесстыдно друг другу: тогда-то и тогда я был пьян и церковное торжество в праздники проспал... Повсюду люди неученые, в Церкви святой наших благопреданных чинодейств не знающие и других о том не спрашивающие, мнятся быть мудрыми, но от пипок табацких и злоглагольств люторских, кальвинских и прочих еретиков объюродели, совратясь от стезей отцов своих, говоря: «Для чего это в Церкви так делается? Нет никакой в этом пользы, человек это выдумал, и без этого можно жить».

Но царь не обращал внимания на укоры патриарха. Его потехи, особенно после смерти матери в 1694 году, приобретали все более кощунственный характер. Особенно вызывающе выглядел знаменитый «всеплутейший, всешутейший, всепьянейщий собор», в котором присутствовали шутовские фигуры «патриарха Пресбургского, Яузского и всего Кукуя», конклав «кардиналов», «епископы», «архимандриты», «попы» и «дьяконы». У каждого из двух сотен участников собора были непристойные прозвища. «Патриархом» Петр поставил своего шута Никиту Зотова, а сам играл роль «дьякона».

Вырядившись в соответствующие шутовские наряды, вся ватага катила по Москве в Немецкую слободу пьянствовать. При «освящении» нового дворца царского соратника Франца Лефорта во имя «бога Вакха» народ благословлялся двумя табачными трубками, связанными крестом. Доходило до того, что царь заставляли священников венчать в церкви шута с вдовой, карлика с карлицей, будучи со своей свитой, одетой в балаганные наряды.

У патриарха произошло несколько публичных столкновений с царем. При этом патриарх был явно прав, но не смог смело защитить своего мнения. Поэтому в обществе очень скоро сложился образ слабовольного архипастыря, не способного действовать смело и решительно. Адриан постепенно был отодвинут от решения не только государственных делах, но и важных церковных дел. Он прекратил свои обращения к народу. Во второй половине патриаршества уже не было ни его окружных грамот, ни поучений и наставлений. На деятельность патриарха свой отпечаток наложил пережитый в 1696 году инсульт.

Тем не менее, в вопросах, требовавших проявления личной нравственности, патриарх оставался твердым. Он отказался «расстричь» епископа Тамбовского Игнатия за участие в разговорах, в которых Петр именовался «антихристом». Но и защитить епископа патриарх не смог. Архиерейский собор расстриг Игнатия, который был заточен пожизненно в тюрьме Соловецкого монастыря. В 1698 году Адриан отказался насильственно постричь в монашество первую жену царя Евдокию Лопухину, чем вызвал сильное раздражение Петра I. В том же году патриарх заступился и за стрельцов, осужденных на казнь. Он просил о помиловании, стоя перед царем с иконой Богородицы, но вызвал только очередной приступ ярости.

Патриарх Адриан отошел ко Господу в октябре 1700 года. Перед смертью он написал в своем «Завещании»: «Кто ми даст криле, да постигну дни моя протекшия? Кто ми возвратит век мой, да выну смерть помышляя, вечнаго живота сотворю деяния? Ибо суетно уже тень ловити и тщетно неподобных ждати. Уплыве бо невозвратное время. Утекоша невоспятимая лета... Точию Божие не уплыве мне милосердие». Патриарх был погребен в Успенском соборе Московского Кремля, царь при этом не присутствовал.

Упразднение Патриаршества

Еще при жизни патриарха Адриана Петр I начал преобразовывать церковную жизнь, исходя из своих соображений о «государственной пользе». В 1697 году царским указом под государственный контроль передавалось хозяйство архиерейских домов и монастырей, причем последним запрещалась строительная деятельность. В 1698 году была прекращена выплата казенного жалования деньгами и хлебом церквам, имевшим угодья и приходские дворы. Остальным жалование была уменьшена наполовину. Церковные угодья облагались государственным оброком. Особое внимание царя привлекали монахи, которых он считал людьми, «чуждые труды пояддающими». Петр I стремился оттеснить монашество на задворки национальной жизни, сократить число обителей и их насельников, а на оставшихся возложить обязанности, которые считал «полезными» для государства.

После смерти патриарха Адриана выборы нового главы Русской церкви так и не состоялись. Царь назначил экзархом (местоблюстителем) патриаршего престола митрополита Рязанского Стефана (Яворского). Родился он в 1658 году в польском городе Яворе (ныне Яворов Львовской области), в православной семье. После Андрусовского перемирия 1667 года семья Яворских, желая остаться верной православию, переселилась на Левобережную Украину.

В 1684 году, проучившись несколько лет в Киево-Могилянской коллегии, Стефан уехал в Польшу для продолжения образования. Чтобы получить доступ в католические школы, ему пришлось принять унию. Образование юноша продолжил во Львове и Люблине, где прослушал курс философии, в Познани и Вильно, где изучал богословие. Стефан научился слагать стихи на латинском, польском и русском языках и усвоил враждебное отношение к протестантизму.

В 1687 году Стефан вернулся в Киев, принёс покаяние в своём отречении от Православной церкви, был принят снова в её лоно и спустя два года постригся в монахи. Несколько лет он преподавал в Киево-Могилянском коллегиуме, читал риторику, пиитику, философию и богословие. В 1697 году Стефан был назначен игуменом Свято-Никольского Пустынного монастыря и стал ближайшим помощником митрополита Киевского Варлаама (Ясинского) в отношениях с московским правительством.

В январе 1700 года митрополит отправил Яворского в Москву с письмом, в котором просил учредить Переяславскую епархию. В это время умер любимец царя воевода Алексей Семёнович Шеин. На погребении его, в присутствии царя, поручили говорить Стефану Яворскому. Петру очень понравились и проповедь, и сам проповедник. Он поручил патриарху посвятить Стефана в архиереи какой-нибудь из великорусских епархий, «где прилично, не в дальнем расстоянии от Москвы». В апреле 1700 года Стефан был поставлен в митрополита Рязанского и Муромского. В том же году, после смерти Адриана, царь указал ему стать местоблюстителем патриаршего престола.

Выбор царя определялся тем, что он видел в митрополите Стефане человека западной образованности. Кроме того, в глазах Петра он был человеком новым, свободным от традиций московского духовенства. Однако, царь ошибся в своих надеждах на то, что местоблюститель патриаршего престола будет поддерживать его во всех делах. Когда деятельность Петра I была посвящена внешней политике и заботам о просвещении, экзарх Стефан поддерживал его. В угоду царю Стефан поставлял в архиереи людей, получивших западное образование, в основном уроженцев Украины. Московскую академию он реформировал по латинскому образцу, внедрив схоластику в содержании и методах преподавания.

Однако митрополит Стефан не поддерживал усиление вмешательства государства в церковную жизнь. В компетенцию экзарха и Собора Петр I отнес только дела «о расколе, противностях Церкви и ересях». Что же касалось церковно-административных вопросов, в том числе и назначений должности и других, то ими отныне самовластно распоряжались сам царь и его приближенные. В январе 1701 года был восстановлен Монастырский приказ, в ведение которого переходило управление всеми церковными вотчинами.

На содержание архиереев и монастырей назначалось жалованье, причем сокращенное до уровня «без чего прожить невозможно». Остальные сборы от церковных имений поступали на государственные и общественные нужды, в частности на создание школ и благотворительных учреждений (больниц, богаделен для нищих, увечных воинов и т. д.). Впрочем, если при монастырях, приходах или архиерейских домах устраивались богадельни, то соответствующим духовным властям вотчины вновь возвращались под их собственное управление, хотя и при сохранении государственного контроля над доходами с них. С течением времени наступление государства на права Церкви только возрастало. Одновременно все отчетливее проявлялось благосклонное отношение царя к протестантам и протестантизму.

Стефан Яворский, образованный в католическом духе, исходил из невмешательства государства в церковные дела и приоритета духовной власти над светской. Не мог он смириться и ростом протестантского влияния на политику царя. У экзарха не хватало решимости открыто разорвать с царём, и в то же время он не мог примириться с происходящим. Местоблюститель не одобрил второй брака царя, заключенного при жизни насильственно постриженной царицы Евдокии Лопухиной. С негодованием узнал он об отмене постов в войсках, на что царь, в обход предстоятеля Русской Церкви, заручился разрешительной грамотой от Константинопольского патриарха.

В своих проповедях митрополит Стефан стал открыто обличать «не хранящих постов», «обижающих Церковь» и «оставляющих своих жен», прозрачно намекая на личность самого Петра I. В 1712 году он публично подверг резкой критике введение царем должности фискалов, лиц, надзирающих за деятельностью различных ведомств и учреждений, включая церковные. В слове, произнесенном в день ангела царевича Алексея, митрополит Стефан назвал именинника «единой надеждой России». Слова местоблюстителя немедленно донесли царю. Пётр не тронул митрополита, но запретил ему проповедовать.

Острый конфликт между царем и Стефаном Яворским произошел после т.н. «дела Тверитинова». Вокруг московского лекаря Дмитрия Тверитинова, обучавшегося своему делу в Немецкой слободе, собрался кружок сторонников, увлеченных протестантским учением. Они отвергали почитание святых угодников, мощей, икон, отвергали авторитет иерархии, не признавали таинств и предания святых отцов. Сам Тверитинов утверждал, что человек спасается своими делами и заслугами, без посредничества Церкви.

Существование ереси обнаружилось в 1713 году. Митрополит Стефан организовал следствие. Петр, опасаясь, что это дело повредит иностранцам, жившим в России, распорядился предать следствие в Правительствующий Сенат, располагавшийся в Петербурге. Там у подсудимых потребовали отречения от ереси и препроводили их обратно в Москву. Местоблюстителю было приказано присоединить раскаявшихся еретиков к Церкви. Однако тот велел разослать их по монастырям. Отправленный в Чудов монастырь некий Фома Иванов изрубил резной образ Святителя Алексия. Узнав об этом, митрополит Стефан созвал собор, который предал еретиков анафеме, а Фому присудил сжечь на костре. Царь, узнавший о решении собора, разгневался и приказал Сенату объявить местоблюстителю выговор.

Раздражение Петра той частью духовенства, которая не поддерживало его реформы, особенно проявилось при расследовании «дела царевича Алексея». Бежавший за границу в 1716 году наследник престола поддерживал связь с некоторыми духовными лицами. Во время следствия, проведенного после возвращения царевича, в качестве главной причины вражды, возникшей между ним и сыном, Петр I назвал «беседы с попами и чернецами». По указу царя после лишения сана были казнены епископ Ростовский Досифей, духовник царевича протопоп Иаков Игнатьев и ключарь собора в Суздале Феодор Пустынный. Митрополит Ростовский Игнатий был низложен, а вызванный на допрос митрополит Киевский, Галицкий и всея Малой России Иоасаф (1708 - 1718) скончался по дороге в Москву.

Припомнили и Стефану Яворскому его слова о царевиче Алексее. Царь приказал митрополиту перебраться из Москвы в Санкт-Петербург и лишил последних возможностей влиять на дела Церкви. К этому времени у Петра созрело решение заменить патриаршество коллективным органом управления церковью – Духовной Коллегией. По поручению царя его новый любимец, епископ Псковский (впоследствии архиепископ Новгородский) Феофан (Прокопович), написал «Духовный регламент», в котором обосновывались мотивы замены Патриаршего управления Русской Церковью коллегиальным, права и обязанности Духовной Коллегии и ее состав.

Регламент или устав духовной коллегии.

В «Духовном регламенте» утверждалось, что, «во-первых бо, известнее взяскуется истина Соборным сословием, нежели единым лицем». При этом замалчивалось, что Московские Патриархи решали принципиальные вопросы церковного устройства и управления совместно с Собором, состоявшим из всех архиереев Русской Церкви, а порой и других представителей духовенства. В то же время в состав Духовной Коллегии по предложению Прокоповича должны были войти всего 12 человек, из которых только трое должны были быть епископами. Все члены Коллегии назначались императором. Таким образом, нововведенная «коллегиальность» разрушала традиционный для Православной Церкви принцип соборности.

В течение года (с февраля 1720 по февраль 1721 г.) шел сбор подписей русских архиереев и настоятелей крупнейших монастырей под «Духовным регламентом». Все они поставили свои подписи, опасаясь царского гнева. 14 февраля 1721 года состоялось торжественное открытие Духовной Коллегии. По настоянию ее членов она была наименована Святейшим Правительствующим Синодом.

В сентябре 1721 года Петр I обратился к Константинопольскому патриарху Иеремии III с ходатайством о признании Восточными Православными патриархами нового коллегиального органа. В ответ Константинопольский и Антиохийский патриархи (Александрийская кафедра была вакантна, а Иерусалимский Патриарх был тяжело болен) особой грамотой признали проведенную Петром I реформу Высшего Церковного Управления, назвав Святейший Синод своим «во Христе братом», имеющим право совершать то же, что и Патриаршие престолы.

Президентом Синода царь назначил Стефана Яворского, отрицательно относившегося к этому учреждению и не принимавшего никакого участия в его создании. Никакого влияния на синодальные дела Стефан Яворский не имел, не бывал на его заседаниях и отказывался подписывать протоколы. Оставшиеся месяцы жизни он находился под следствием и допрашивался по различным политическим делам. Умер Стефан Яворский в Москве 24 ноября 1722 года. Тело его отправили в Рязань и погребли в Успенском соборе.

Учреждением Святейшего Синода открылась новая эпоха в истории Русской Церкви. Она утратила былую независимость от светской власти. Формально Синод получил права высшей законодательной, судебной и административной власти в Церкви, но осуществлять ее он мог лишь с согласия государя. Все постановления Синода вплоть до 1917 года выходили с печатью «По указу его императорского величества». Уже в 1722 году Петр I учредил должность обер-прокурора, «ока государева и стряпчего о делах государственных в Синоде». Первым на эту должность был назначен полковник Иван Василевич Болтин.

Прямого подчинения Церкви государству для Петра I показалось недостаточным. Недоверие царя к церковной иерархии проявилось и в учреждении им в 1721 году Инквизиторского приказа. Во главе его первоначально состояли два протоинквизитора — петербургский и московский, затем один московский. В епархиях учреждались должности провинциал-инквизиторов. Они должны были выведывать и доносить, хорошо ли исполняют архиереи свои обязанности, не мздоимствуют ли они, доносить о преступлениях, наблюдать за раскольниками. Им поручалось также следить, не появляются ли новые «расколоучители», а также люди, «сказующие видения или слышания чувственные или сонные», которых следовало под караулом отсылать в Синод. При этом инквизиторам не было дано право суда. Им приказывалось «допросов у себя никому ни в чем не чинить, и никого к тому не привлекать и не принуждать, и ничем не озлоблять, а именно не ковать, не арестовывать, не бить...». В 1727 году должности инквизиторов были упразднены.

IV. Русская церковь в начале XVIII века.

Миссионерство среди иноверцев

В правление Петра I Русская церковь продолжила деятельность по обращению в Православие иноверцев. При этом упор делался не столько на принуждение, сколько на поощрение новообращенных. Крещенных крепостных отписывали от их неправославных помещиков. С 1720 года всем новообращенным представлялась 3-х летняя льгота от податей и рекрутства. В Казанской епархии, где большую часть населения составляли мусульмане и язычники, миссионерство расширилось при митрополите Тихоне (1701-1724 гг.). Он первым в России открыл школу для крещенных инородцев. Когда из-за недостатка средств эту школу пришлось закрыть, святитель продолжал обучение в Духовном училище при епархиальном доме.

В Нижнем Поволжье миссионерская деятельность велась среди калмыков, исповедовавших буддизм. Поскольку новообращенные преследовались своими соплеменниками, правительство стало переселять их в район городов Киев и Чугуев и записывать в казацкое сословие. Проповедь Евангелия среди народов Сибири связана с именами великих подвижников Православия святителей Филофея (Лещинского) и Иоанна (Максимовича).

Митрополит Тобольский Филофей родился в 1650 году в Малороссии в дворянской семье. Образование получил в Киево-Могилянском коллегиуме, потом священствовал, а овдовев, принял постриг в Киево-Печерской Лавре. В обители он исполнял должность эконома, а впоследствии был назначен наместником приписанного к Лавре Брянского Свенского монастыря.

В 1702 году архимандрита Филофея возвели в сан митрополита Тобольского. Огромная епархия, где ему предстояло служение, охватывала территорию от Северного Ледовитого Океана до Китая, от Уральских гор до Камчатки. Из Тобольска святитель писал царю Петру: «Пришед в Сибирские страны, в церквах Божиих обрел великое нестроение... А чинится то за великою простотою (священников) и нищетой». Архиерейский дом стоял в развалинах, церквей не хватало; некоторые поселения находились в сотнях верст от приходского храма. Духовенство было сплошь малограмотное.

Митрополит обратился к Петру I за разрешением завести в Тобольске школы, в которых учить грамматике славянской и латинской, завести типографию за счет государственной казны, печатать буквари, малые часословы и псалтири. Государь ответил, что попы и диаконы должны знать катехизис и все, что относится к православной вере, но «типографии в Тобольске не быть, а какие книги понадобятся, покупать в Москве». Что касается иноверцев, то тех, которые хотят креститься по доброй воле, принимать, а неволею никого не крестить. От налога новокрещенных не освобождать, строго спрашивать о причинах перехода в Православие. Тех, кто совершил смертные грехи, крестить, но затем учинить расследование согласно законам.

При митрополите Филофее, которому помогали несколько ученых монахов, приехавших с ним из Киева, приняли крещение около сорока тысяч иноверцев. Для них было построено 37 церквей. А всего за время пребывания митрополита Филофея на Тобольской кафедре в епархии было возведено 288 церквей. Для подготовки священников устраивались школы, учащиеся которых содержались на средства архиерея. Святитель добился от властей выдачи жалования городским священникам, а сельских, по его ходатайствам, стали наделять землей.

Митрополит изъездил вдоль и поперек всю Западную Сибирь. Проникал далеко на восток по рекам Ангара и Тунгуска, побывал в Забайкалье. В 1708 году святитель Филофей тяжко занемог и принял схиму с именем Феодора в Тюменском Троицком монастыре. Он мечтал вернуться в родную Киевскую Лавру и умереть там. Но по милости Божией святитель неожиданно поправился. Восприняв это как Божию волю, Феодор отправился нести Евангелие к остякам и вогулам (ханты и манси), которые вели кочевой образ жизни, занимаясь охотой и рыбной ловлей.

Останавливаясь в селениях язычников, святитель проповедовал им истинного Бога. Многие принимали крещение. Однажды крестили немощную девочку, которую для погружения в реку несли на руках, но выйдя из воды, она сама пошла домой, и с этих пор даже тяжелая работа, была ей по силам. Не раз жизнь святителя подвергалась опасности. Однажды в него стреляли, но пуля, пройдя через одежду подвижника, не повредила ему. Стрелявшего схватили и привезли в Тобольск для суда. Но святитель взял его к себе домой, простил и вразумил, после чего тот принял святое крещение. После окончательного ухода на покой схимитрополит Филофей-Феодор поселился Тюменском Троицком монастыре, где учил русской грамоте детей. Преставился он 31 мая 1727 года в своей обители. Тело его погребли у входа в монастырь.

20 июня 2006 года рабочие, которые вели работы по укреплению фундамента в храме, наткнулись на деревянную балку. Под ней был обнаружен край кирпичного склепа. Когда в стене было сделано небольшое отверстие, все присутствующие почувствовали сильное благоухание и увидели завернутый в темную ткань силуэт человека. Это были мощи святителя.

Память св. Филофея Тобольского совершается в составе Собора Сибирских святых 10\23 июля.

С 1711 по 1715 годы, во время отсутствия святителя Филофея, Тобольскую кафедру занимал митрополит Иоанн (Максимович). Родился он в городе Нежине, в многодетной дворянской семье. Образование будущий святитель получил в Киево-Могилянском коллегиуме, по окончании которого его оставили преподавателем латинского языка. В 30 лет он принял постриг в Печерской Лавре. В 1685 году был отправлен в Москву просить у царя Федора Алексеевича войско для защиты Лавры от турок. Патриарх Иоаким поставил Иоанна наместником Брянского Свенского монастыря. Через 10 лет архиепископ Черниговский святой Феодосий (память 5\18 февраля и 9\22 сентября) поручил ему управление Черниговским Елецким монастырем.

После кончины святителя Феодосия Черниговского архимандрит Иоанн был избран его преемником. В январе 1697 года в Успенском соборе Кремля патриарх Адриан хиротонисал его во епископа Черниговского. Настоятелем Елецкого монастыря святитель Иоанн поставил вместо себя иеромонаха Димитрия (Туптало), впоследствии митрополита Ростовского. Управляя епископской кафедрой, святитель Иоанн основал в Чернигове коллегию, подобную Киевской, а также открыл типографию.

Когда митрополит Филофей по болезни ушел на покой, на Тобольскую кафедру назначили святителя Иоанна. Назначение это состоялось по проискам князя Меньшикова, который был оскорблен тем, что епископ отказался освящать церковь в его имении в день, назначенный управляющим, сказав, что выбирать день освящения - это дело его, архиерея. Узнав о своем переводе из родного Чернигова в далекий Тобольск, святитель пророчески сказал: «Да, далеко мне ехать, но он будет еще далее меня». И предсказание это сбылось. Князь Меньшиков окончил жизнь в ссылке, в далеком Березове, на тысячу верст севернее Тобольска.

Митрополит Иоанн прибыл на новую кафедру в августе 1711 года и пробыл на ней около четырех лет. Он никогда не оставался праздным: читал, писал, учил, а больше всего молился. Святитель успешно проповедовал язычникам Евангелие, строил церкви, заботился о созданной его предшественником школе при архиерейском доме, отдавал ей свои личные средства. Он посылал деньги в богадельни, посещал тюрьмы, принося заключенным гостинцы. Нуждающимся митрополит помогал тайно, посылая средства через доверенных лиц. Часто, переодевшись, сам осторожно подходил к окнам нуждающихся, стучал и говорил: «Приимите во имя Иисуса Христа!» - и быстро уходил, стараясь остаться неузнанным.

За несколько дней до своей кончины святитель стал готовиться к ней. 10 июня 1715 года он в последний раз служил Литургию, а после службы устроил в своих покоях обед для городского духовенства и нищих, которым сам прислуживал за столом. После трапезы простился со всеми и заперся в кельи. Когда на следующий день митрополит не ответил звонарю, постучавшему за благословением ударить в колокола, в архиерейском доме собралось городское духовенство. Когда приехал губернатор, дверь взломали. Святителя нашли бездыханным, стоявшим на коленях в молитвенном положении. В этот день митрополит Филофей, проповедовавший далеко на Севере язычникам, сказал своим спутникам: «Брат наш Иоанн успе. Прейдем отсюда!» - и поспешно возвратился в Тобольск.

Святитель Иоанн был замечательным духовным писателем. Перу его принадлежат книги «Царский путь Креста», «Нравоучительное зерцало» и другие произведения. Главный труд святителя «Илиотропион» (в переводе с греч. «подсолнечник») посвящен тому, как человек должен сообразовывать свою волю с Божией.

Илиотропион или Сообразование с Божественной Волей. Творение Митрополита Тобольского и всей Сибири Иоанна Максимовича.

Митрополит Тобольский Иоанн был прославлен в лике святителей в 1916 году. Память 10\23 июня.

Миссия среди старообрядцев

Особое место в деятельности Русской церкви занимала миссия среди старообрядцев. Отличился на этом поприще епископ Нижегородский Питирим. В прошлом он сам был раскольником, поэтому очень хорошо знал их нравы и обычаи. Питирим посещал старообрядческие скиты, вступал в беседы с их обитателями, увещевал их, обращался к ним с посланиями. Благодаря трудам епископа к концу его жизни (1730 год) в Нижегородской епархии осталось только две тысячи старообрядцев вместо десятков тысяч в 1715 году, когда он занял кафедру.

Петр первым из русских государей прекратил преследование старообрядцев только за религиозные убеждения. Он дал им право гражданства, при открытой записи в раскол, уплаты двойного налога и ношения особой одежд. Старообрядцев не принимали на государственную службу. Вся тяжесть репрессий обрушилась на раскольников тайных, уклонявшихся от регистрации и отвергавших саму государственную власть. В 1718 году Петр I издал указ о строгом преследовании таковых. Раскольнических «заводчиков» и учителей предписывалось подвергать жестокому наказанию и, вырезав ноздри, ссылать на галеры. На духовенство была возложена обязанность разыскивать и при помощи светского начальства преследовать и ловить раскольников, уклонившихся от уплаты двойных податей. Во всех таких случаях священник стал выступать как чиновник, подведомственный светской власти.

Среди старообрядцев широко было распространено мнение о том, что царь Петр и есть Антихрист. Многие подозревали его в протестантизме и даже в атеизме. Но Петр I не был безбожником. Вера его была тверда и деятельна. В воскресные и праздничные дни царь обязательно молился за Литургией, часто становился на клирос и читал Апостол. Петр I часто повторял: «Кто забывает Бога и не исполняет заповедей Его, тот, сколько бы ни трудился, не сделает многого, ибо не осенен благословением свыше».

По указу царя все население было расписано по приходам, и приходским священникам было вменено в обязанность наблюдать, чтобы люди говели и причащались в посты или хотя бы раз в год. Такой указ был весьма необходим, так как, по свидетельству современника, многие миряне не постились и не причащались годами. В армии и на флоте по приказу Петра было введено постоянное армейское и флотское духовенство.

Царь часто молился перед Казанской иконой Божией Матери, которую всегда брал в походы и в честь которой построил первый собор в Петербурге. Искренне почитая святого благоверного Александра Невского, царь сам нес раку при перенесении мощей его в Санкт-Петербург. Перед началом Прутского похода против турок Петр раздал полкам новые знамена с крестом и надписью: «За имя Иисуса Христа и за христианство». Не приемля фальшь и лицемерие нигде, в том числе и в церковной среде, царь с искренним уважением относился к достойным архипастырям, особенно тем, кто поддерживал его начинания. Одним из таких был Митрофан, митрополит Воронежский.

Святитель Митрофан Воронежский

Будущий святитель, в крещении Михаил, родился 6 ноября 1623 года в селе Антилохово (ныне Савинского района Ивановской области). Его родители принадлежали к духовному званию. По словам самого святителя, он «родился в мир сей от благочестивых родителей и воспитан ими в непорочном благочестии Восточной Церкви, в православной вере». Был женат, имел сына, и до сорока лет служил приходским священником в селе Сидоровское близ города Шуя.

Овдовев, в 1663 году принял постриг с именем Митрофан в Золотниковской пустыни (ныне в Ивановская области). Отличался строгой монашеской жизнью, и уже в 1665 году по просьбе братии Яхромского Космина монастыря (ныне Владимирская область) был поставлен игуменом этой обители. С 1675 года Митрофан являлся игуменом Унженского Троицкого монастыря (ныне Костромская область). В апреле 1682 он был назначен первым епископом вновь учреждённой Воронежской кафедры, ранее входившей в состав Рязанской епархии.

Характеризуя свою паству, владыка Митрофан по прибытии в епархию писал, что «у нас место украинское (окраинное – ВК) и всякого чину люди обвыкли жить неподвластно, по своей воле». Многие местные жители отличались равнодушием к религии, было велико влияние старообрядчества, представители которого бежали на тогдашнюю окраину государства от гонений. Монастырская жизнь находилась в упадке, во внутреннюю жизнь монастырей часто вмешивались жертвователи-миряне.

Житие святителя Митрофана так характеризует его деятельность в качестве правящего архиерея: «Как опытный хозяин, радеющий об имуществе церковном, он стремился к тому, чтобы увеличить средства своей небогатой епархии и заботливо упорядочивал ее внешний, церковно-хозяйственный обиход. Но главные заботы святителя сосредоточивались на пастырском попечении о спасении душ вверенного ему Господом словесного стада. Святой Митрофан явился истинным пастырем, со страхом Божиим он свершал свое служение: с любовию и милосердием вспахивал святитель ниву сердец человеческих, чтобы посеять на них спасительные семена слова Божиего; лишь в крайних случаях для искоренения пороков обращался он к суровым карательным мерам».

В бытность владыки Митрофана епископом Воронежским были окончательно определены и расширены границы обширной в то время епархии. Вместе ветхого Благовещенского собора в Воронеже был построен новый, каменный пятиглавый, освящённый к 1692 в честь Благовещения Пресвятой Богородицы и ставший в то время самым большим зданием города. Число храмов в епархии увеличилось со 182 до 239. Были основаны два новых монастыря.

Обители епархии были подчинены архиерейскому надзору, в них была налажена строгая финансовая дисциплина. Епископ принимал меры к повышению нравственного уровня как монашествующих, так и белого духовенства, заботился об их авторитете, защищал священников от притеснений со стороны мирян. Активно боролся с влиянием старообрядчества, много проповедовал, открывал в сёлах школы, в которых преподавали знавшие грамоту переселенцы из Малороссии. Много занимался благотворительностью, по словам биографа владыки, «дом его архиерейский был домом прибежища всем скорбящим, странникам гостиница, болящим врачебница, убогим место упокоения».

В 1695 году, во время подготовки к походу на турецкую крепость Азов, в Воронеж прибыл царь Петр I. Он повелел создать в городе верфь для строительства флота. Святитель Митрофан благословил Петра на войну турками и пожертвовал крупные суммы на кораблестроение. Царь проникся глубоким уважением к епископу, по ходатайству которого для некоторых воронежских обителей были уменьшены государственные повинности.

В отличие от многих других архиереев, святитель Митрофан не боялся возражать царю, когда речь шла о принципиальных вопросах. Однажды царь пригласил епископа на обед в свой воронежский домик-дворец, перед входом в который стояли статуэтки полуобнаженных языческих богинь. Возмутившись этим, святитель отказался войти в дом, сказав: «Лучше умереть, чем присутствием своим или боязливым молчанием одобрять язычество. Неприлично государю православному ставить болваны языческие».

Уверенный в том, что за этот дерзкий поступок царь прикажет казнить его, владыка Митрофан, вернувшись к себе, велел звонить во все городские колокола. И когда Петр, удивленный звоном, спросил, что это значит, ему объяснили, что владыка готовится к смерти. Преисполнившись уважения к исповеднической ревности архиерея, Петр велел убрать статуи.

Перед кончиной, последовавшей 23 ноября 1703 года, святитель принял великую схиму с именем Макария. Петр Великий, узнав о болезни святого старца, поспешил к нему и приехал в Воронеж в самый день его кончины, но уже не застал его в живых. Он закрыл святителю глаза и сам нес его гроб до могилы. После похорон царь сказал: «Не осталось у меня другого такого святого старца». Владыка Митрофан был похоронен в Благовещенском соборе Воронежа.

До нас дошло обширное духовное завещание святителя Митрофана: «Памятствуя о смерти, судих последнее мое писание написати, как бы души и телу моему сотворити плод». Ни одно слово, ни один намек его не обнаруживают в святителе страха смертного или сожаления о покидаемых земных благах, от которых он давно уже отрекся. Все свои доходы он употреблял на нужды своей епархии и главным образом на благодарения. После него не осталось денег даже для погребения, хотя в последнее время доходы Воронежского святителя были немалые. Святитель писал в своем завещании: «А келейных денег у меня нет... не имам в келии своей ни злата, ни сребра, что дати на воспоминание души моей грешной».

Владыка оставлял земной мир со спокойной совестью, с осознанием исполненного долга и с глубокой надеждой на милосердие Бога. Сердце его было полно глубокой благодарностью к Творцу, «Коего благостию в мир родился и достиг состарения лет», и признательностью к окружающим людям, всем им он завещал от себя «мир и благоденствие и прощение».

Завещание содержит увещевание духовенству жить благочестиво, свято и благочинно: «Честные иереи Бога Вышнего! Вожди словесного стада Христова! Вы должны иметь светлые очи ума, просвещенныя светом разумения, чтобы вести других по правому пути; по слову Господа, вы должны быть самым светом... преподавайте людям слово учения, показывайте на себе пример доброй жизни, усердно возносите молитвы к Богу о врученной вам пастве... .Простец согрешивший за одну только свою душу даст ответ Богу, а иереи будут истязаны за многих, как нерадевшие о овцах, с которых собирали млеко и волну (шерсть)...».

Святитель преподает всем православным христианам мудрые правила жизни, призывает к нерушимому сохранению веры и к неуклонному следованию учению Христовой Церкви. «Прочее же, мудрых мужей правило всякому человеку: употреби труд, храни мерность: богат будеши; воздержано пий, мало яждь: здрав будеши; твори благо, бегай злато: спасен будеши. ...Да пребывают же вси православные христиане в прародительском своем благочестии, праведно, во всяком изрядстве, в чистоте, в воздержании же, и святости, и покаянии... Яко же бо без веры правыя угодити Богу невозможно: такожде и кроме Церкви Святыя Восточныя и светлаго Богопреданного тоя учения невозможно кому спастися».

В заключительной части завещания Святитель еще раз смиренно просит у всех людей «всякого чина и возраста епархии нашей» прощения и оставляет всем им свое архиерейское благословение. «Меня же грешнаго самого Божию вручаю милосердию и непостыдному предстательству Госпожи моея Пресвятой Девы Богородицы Марии и Ангелу своему хранителю и всех святых, благоугодных Богу, молитвами, вопия и глаголя Богу Отцу нашему Небесному: «Отче! в руце Твои предаю дух мой. Аминь». В 1832 году епископ Митрофан был причислен к лику святых.

Дни памяти: 7/20 августа (обретение мощей), 4/17 сентября (второе обретение мощей и Собор Воронежских святых), 23 ноября\6 декабря.

Святитель Димитрий Ростовский

В петровскую эпоху было создано величайшее творение святоотеческой духовной литературы - «Четьи-Минеи» («Жития святых»). Автор их, святитель Димитрий Ростовский, родился в 1651 году в местечке Макарове под Киевом в благочестивой семье. Отец, казачий сотник Савва Григорьевич Туптало и мать, Мария Михайловна, назвали сына Даниилом. В 1660 году семья сотника переселилась в Киев. Даниил учился в Киево-Могилянском коллегиуме, а затем поступил в Кирилловский монастырь, где 9 июля 1668 был пострижен с именем Димитрий. Монашескую стезю впоследствии избрали также отец и младшие сестры, Памфилия, Феврония и Параскева, которые были преемственно игуменьями основанного ими киевского Иорданского монастыря.

Инок Даниил кроме редкого благочестия отличался необыкновенным даром слова. Обративший на это внимание архиепископ Черниговский Лазарь (Баранович) в 1675 году вызвал его к себе, рукоположил в иеромонаха и назначил проповедником. Димитрий странствовал из монастыря в монастырь, путешествовал по Украине, Белоруссии и Литве. Где только он не появлялся, там собирались толпы народа; желавшего послушать знаменитого проповедника. Несколько раз Димитрий избирался и ставился игуменом различных монастырей.

В 1684 году Киево-Печерский архимандрит Варлаам (Ясинский) пригласил Димитрия в Киев и предложил составить жития святых на весь год. Задачу эту поставил еще митрополит Петр (Могила), выписавший с Афона книги преподобного Симеона Метафраста, составленные в Х веке. Ранняя кончина святителя и наступившее тяжелое для Украины время надолго отсрочили начало работы. Вновь попытался приступить к ней Киево-Печерский архимандрит Иннокентий Гизель, испросивший для этих целей у патриарха Московского Иоакима «Великие Четьи-Минеи» митрополита Макария. Но и он скончался, не приступив к делу.

Исполнение великой и многотрудной задачи выпало иеромонаху Димитрию (Туптало). Приступив работе из послушания, он трудился со сверхчеловеческим напряжением, вынести которое без Божией помощи было немыслимо. По словам самого автора, душа его при писании Миней наполнилась образами святых, которые укрепляли его дух и тело и вселяли в него веру в успех дела. В 1689 году в типографии Киево-Печерской обители вышел первый из намеченных четырех томов Четьих Миней, включавший жития за сентябрь, октябрь и ноябрь.

В 1693 году закончен был второй том, в 1700 году отпечатан третий. Лишь к концу своей жизни, в 1705 году святитель Димитрий завершил свое великое творение. Его «Четьи-Минеи» стали самой читаемой книгой в России. Едва ли какая еще книга, кроме Евангелия, оказала такое благотворное воздействие на духовную жизнь народа, на формирование его религиозных и нравственных идеалов. Это способствовал и язык книги - яркий, образный, одухотворенный. Современники называли творение святителя Димитрия боговдохновенным, а его самого Русским Златоустом.

Тем временем Петр I, лично подбиравший архипастырей, искал достойное духовное лицо для замещения кафедры Сибирского митрополита. В феврале 1701 года он вызвал в Москву святителя Димитрия. В Успенском соборе Кремля состоялась его хиротония в митрополита Тобольского. Вскоре после этого святитель, достигший 50 лет от роду и имевший слабое здоровье, заболел. Царь, узнавший об этом, приехал к нему. Заметив, что Димитрий более печален, чем болен, он приказал открыть причину своей тоски. Тот прямо сказал, что край, в который должен ехать, гибелен для его здоровья. А это может стать помехой для исполнения послушания - окончить «Жития Святых». Выслушав святителя, царь велел ему оставаться в Москве.

В Москве Димитрий продолжал работать над житиями святых. В январе 1702 года Петр I назначил святителя на Ростовскую кафедру. Приехавши в свою епархию, он тотчас же указал в Успенском соборе место для своего погребения и сказал: «Се покой мой, зде вселюся во век века». После первой литургии, отслуженной в Ростове, святитель, обращаясь к пастве, сказал, что пришел «не да послужите ми, но да послужу вам... не себе угождати... но о всех пользе пещися, всем спасения тщательно искати, о всех молитися». Вся жизнь святителя в Ростове стала исполнением этого обещания.

На новом поприще святитель сразу же столкнулся со злоупотреблениями и беспорядками в церковной жизни, вытекавшими из крайнего невежества духовенства, а также отсутствия у части его личного благочестия. Митрополит Димитрий написал несколько увещаний священникам, из которых видно, с одной стороны, до какой степени простиралось тогда невнимание иереев к важности возложенного на них звания, а с другой стороны, как велика была пастырская ревность святителя.

В первом своем увещевании митрополит обличает некоторых священников в том, что они разглашают грехи своих духовных детей, открытые им на исповеди, или по тщеславию, или по желанию нанести им вред. Святитель разъяснял, что обнаруживать тайны, открытые на исповеди, значит не понимать сути таинства, оскорблять Святого Духа, который даровал прощение грешнику, противоречить примеру Иисуса Христа, снисходившего грешникам. Митрополит Димитрий обличал священников, которые оставляли бедных прихожан без исповеди и причастия, так что многие умирали без святого напутствия. Он угрожал таким пастырям гневом Божиим за то, что затворяют Царство Небесное перед человеками, сами не входят и входящим возбраняют войти.

В другом увещевании святитель Димитрий обличает иереев, хранящих Святые Дары, приготовляемые для приобщения болящих на целый год, в ненадлежащем месте, и предписывает хранить их в чистых сосудах на святом престоле и воздавать им благоговейное почитание. Он призывает иереев, чтобы они не иначе приступали к священнодействию евхаристии, как с предварительным приготовлением, а по окончании священнодействия пребывали в воздержании и трезвости.

Одним из первых начинаний митрополита Димитрия было создание в Ростове Духовной школы, в которую был открыт доступ детям из всех сословий. Школа находилась при архиерейском доме и содержалась на средства митрополита. Обучение строилось по киевскому образцу. Около двухсот учеников были разделены на три грамматических класса. Митрополит стремился организовать обучение так, чтобы выпускники не только знали, но и умели проповедовать слово Божие. Он лично наблюдал за учебой, задавал вопросы ученикам и выслушивал ответы, толковал некоторые места Священного. Не менее заботился он и о нравственном воспитании учеников, исповедовал и причащал их, требовал соблюдения постов. По праздникам в школе ставились пьесы на темы библейской и христианской истории, написанные самим святителем.

По своему обыкновению, святитель Димитрий почти за каждой службой читал проповеди, на которые собиралось множество народа. Его слова носили характер отеческой беседы с родными и дорогими ему чадами. Задушевный тон, жизненность тематики, простота и естественность слога сочетались с образностью и духовностью. Не избегал святитель и нелицеприятных обличений. В одной из проповедей он смело говорит о царящей в мире социальной несправедливости: «Егда богатый яст, убогих труды яст. А егда пиет, кровь людскую пиет, слезами людскими упивается». Не страшился святитель и давать уроки самодержцу: «Смертей тя быти памятствуй о царю, а не в веки живуща. Днесь всем страшен, а утро мертва тя кто убоится? Днесь неприступен еси, а утро лежащ во гробе ногами всех попираем будешь».

Как и другие архиереи того времени, святитель Димитрий вынужден был уделять много сил и времени борьбе со старообрядцами. Святитель знал, что как в Ростове, так и в других городах и селениях, скрываются расколоучители. Не видя в своем духовенстве людей, способных действовать против них, святитель сам стремится противодействовать вредному влиянию старообрядческой пропаганды. Узнав, что расколоучители особенно активно действовали в Ярославле, он сам в ноябре 1708 года поехал туда для проповедей. Не довольствуясь устным словом, святитель пишет против старообрядцев свою последнюю книгу «Розыск о раскольнической Брынской вере».

Слова и дела святителя оказывали особо благоприятное влияние на паству благодаря примеру его личной жизни. Во все дни он ел очень мало, а за всю первую Седмицу Великого поста и в Страстную неделю принимал пищу только один раз. Тех, кто приходил к нему в келью, святитель не отпускал без назидания и благословения малыми иконами. Все свои келейные доходы он употреблял на добрые дела, промышляя о вдовах и сиротах. Нередко митрополит собирал у себя нищих, слепых и хромых, раздавая им одежду и хлеб. Очень часто после раздачи милостыни ему не оставалось ничего для минимальных житейских потребностей.

Своей пастве святитель советовал при каждом ударе часового колокола памятовать час смертный, ограждая себя крестным знамением с молитвами: «Отче наш» и «Богородице Дево, радуйся». Непрестанно ожидая своего исхода из мира и опасаясь, чтобы не стали искать после его кончины мнимых богатств, святитель еще за два года до кончины написал завещание, исполненное глубочайшего смирения и любви к ближним. В нем он пишет, в частности, о том, что с юных лет «обещал Богову нищету извольную имети: от того времени даже до приближения моего ко гробу, не стяжевах имения и мшелоимства, кроме книг святых, не собирал злата и сребра, не изволях имети излишних одежд, ни каких-либо вещей, кроме самых нужд: но нестяжание и нищету иноческую духом и самим делом по-возможному соблюсти тщахся, не некийся о себе, но возлагаяся на промысл Божий, иже никогда же мя остави.

Входящая же в руце мои от благодетелей моих подаяния и яже на начальствах келейный приход, тыи истошевах на мои и на монастырские нужды, идеже бех во игуменех и архимандритех, такожде и во архиерействе сый, не собирах келейных (иже не многи бяху) приходов, но ово на мои потребы та иждивах, ово же на нужды нуждных, идеже Бог поведет. Никто же убо да трудится, по смерти моей, испытуя или взыскуя какового-либо келейнаго моего собрания; ибо ниже на погребение что оставляю, ни на поминовение, да нищета иноческая наипаче на кончине явится Богу: верую бо, яко приятнее Ему будет, аще и едина цата по мне не останет, нежа еда бы многое собрание было раздаваемо?

И аще мене тако пища, никто же восхошет обычному предати погребению, молю убо тех, иже свою смерть памятствуют, да отвлекут мое грешное тело в убогий дом, и тамо между трупами да повергнут е. Аще же владычествующих изволение повелит мя, умерша, погребсти по обычаю, то молю христолюбивых погребателей, да погребут мя в монастыре Св. Иакова, епископа Ростовского, во угле церковном, идеже место ми наименовах, о сем челом быо. Изволяяй же безденежно помянути грешную мою душу в молитвах своих Бога ради, таковый и сам да не поминает мя нища, ничтоже на поминовение оставльша: Бог же да будет всем милостив и мне грешному во веки. Аминь».

Не отличавшийся крепким здоровьем, святитель тяжело переносил непривычный ему климат. Предвидя скорую смерть, он умножил молитвенные и аскетические подвиги: часами лежал неподвижно, распростерши руки крестом, а в загородном уединении для изнурения плоти на длительное время обнажал тело для укусов комаров и мошек. За несколько часов до смерти святитель написал: «До чего не примусь, все из рук падает. Дни мои стали темны. Очи мало видят».

Вечером накануне кончины святитель позвал к себе певчих. Сидя у горячей печки, он слушал пение составленной им кантаты «Иисусе мой Прелюбезный, надежду мою в Боге полагаю». Потом, отпустив всех, оставил при себе любимого певчего, переписчика своих сочинений. Ему он стал рассказывать о своем детстве и юности, о родной Украине, о Печерской Лавре, о своей многотрудной жизни. Благословив мальчика на прощание, святитель поклонился ему до земли и поблагодарил за помощь в переписывании. Мальчик ушел, обливаясь слезами.

Наутро святого Димитрия нашли в его кельи бездыханным. Он почил 28 октября (10 ноября) 1709 года, стоя на коленях, в молитве. По его завещанию, в гроб вместо стружек положили черновики рукописей покойного. Около месяца останки святого не предавали земле. Ожидали прибытия митрополита Стефана (Яворского), с которым усопшего святителя связывала личная дружба и данный ими обет: первый, кто из умрет, будет похоронен другим. Жители Ростова хотели, чтобы могила святителя по традиции находилась в Успенском соборе Ростовского кремля, но митрополит Стефан настоял на исполнении последней воли друга.

В 1757 году Димитрий Ростовский был прославлен в лике святых Русской Православной Церковью.

Дни памяти святителя Димитрия Ростовского: 23 мая\5 июня (Собор Ростово-Ярославских святых), 19 июля\1 августа, 21 сентября\4 октября (Обретение мощей), 28 октября\10 ноября.

Труды святителя Димитрия Ростовского:

Костомаров Н. И. История России в жизнеописаниях ее главнейших деятелей:

Глава 14. Ростовский митрополит Димитрий Туптало