Лекция № 10

ДОВОДЫ В СПОРЕ

Выбор доводов, как уже не раз было об этом упомянуто, определяется задачами, которые мы ставим перед тем, как начать спор. Желая проверить истину какой-нибудь мысли, мы выбираем в её пользу самые сильные с нашей точки зрения основания. Желая убедить кого-нибудь, выбираем доводы, которые должны казаться наиболее убедительными ему. Желая победить противника, выбираем доводы, которые более всего могут поставить его в затруднение. В споре для убеждения слушателей мы приспосабливаем выбор доводов не столько к противнику, сколько к слушателям и т. д. Неумение принимать в расчёт задачи спора при выборе доводов - промах, безграмотность в споре. Между тем многие делают этот промах. Они совершенно не считаются с развитием противника, его специальностью, его психологией, его знаниями, и искренно удивляются и негодуют, что довод, столь очевидный и сильный для них самих, не замечен, отвергнут или даже высмеян противником. Нельзя винить за это юность. Но в людях зрелого возраста это один из признаков «узости горизонта» или же «полного незнания жизни»; склонности всё и всюду прикидывать на свой аршин и наивной уверенности, что он общеобязателен.

Споры для убеждения (честные споры) требуют не только выбора доводов, соответственного противнику или слушателям, но и соответственного изложения доказательства. Для примера небезынтересные указания, как аргументировать перед тёмной крестьянской аудиторией, сделанные человеком, имевшим в этом отношении большой опыт. Журналист и переводчик Кондурушкин С.С. (1873-1919) пишет:

«Быстрая смена мыслей, тем более сложных, в речи перед такими слушателями совершенно недопустима. Люди, не привыкшие мыслить, могут следить лишь медленную смену мыслей. Это так же, как не может быстро бегать человек, не привыкший ходить. Мысли надо излагать каждую в отдельности. Все второстепенное, всякие подробности, всякие оттенки надо по возможности отбрасывать, чтобы не затемнить главного. — Сложная связь мыслей нетерпима. С внешней стороны - надо говорить не быстро, а «редко», чтобы люди могли понимать и улавливать слова. Всякая мысль должна быть, по возможности, низведена к своему вещественному и, ещё лучше, житейски близкому первоисточнику. Житейские сравнения (пусть даже и грубоватые) положительно необходимы. Мыслить вещественно-образно - свойство всякого малоразвитого ума».

Надо помнить, однако, что правило соответствия речи пониманию тех, для кого она предназначена, исполняется вообще довольно-таки плохо. Примеры несоответствия выражения мысли пониманию аудитории, для которой они предназначены, можно ежедневно черпать из газет, журналов, речей – как когда-то бывших, так и современных. Для наглядности приведём сообщение одной предреволюционной петроградской газеты: «Один офицер прислал нам из действующей армии своеобразную жалобу. Рассказывает, что приходит к нему как-то унтер-офицер, приносит с собой столичную газету и чуть не со слезами на глазах просит объяснить смысл статьи под заглавием «Поимущественный налог». «Так хотелось знать, что за налог такой, но не могу прочесть, - заявляет унтер, - слова всё какие-то!». Офицер начал читать. Старый полковник, сидевший тут же, тоже принял участие в предприятии, и оба долго бились, уясняя газетный язык и объясняя унтеру смысл статьи. Как сообщает офицер, в статье заключались следующие слова: «Фиск» (повторялось два раза), «Стимул. Концепция. Циркулирующие капиталы. Консолидированные капиталы» (два раза), «Спекуляция. Рантье. Гонорар. Базис. Принцип дискриминации. Фундированный капитал. Нефундированный капитал. Корректив. Структура. Минимум. Фискальный аппарат». Как передаёт офицер, старый полковник не выдержал, плюнул и ушел в траншею. Унтер же долго и терпеливо слушал, но видно было, как обильный пот капал с его лба».

Совершенно невозможно дать какие-либо общие правила нахождения доводов. Тут всё зависит от наших знаний в данной области, от быстроты мышления, сообразительности и т. д. Но если тезис таков, что о нём приходится спорить часто, то полезно, а иногда и необходимо собирать и запоминать все доводы в его пользу и доводы против него, с возражениями против последних и защитой первых. Так обыкновенно и делают в важных случаях. Успех этого приёма зависит от ума, проницательности и заинтересованности участника спора. Умный человек изучает прежде всего подробно и широко сам вопрос и этим путём узнает ходы, применяющиеся в споре по данному вопросу. Неумных людей или таких, которые спорят «по должности» или ради куска хлеба, «натаскивают» для споров. К этому разряду относятся, например, сектантские миссионеры и тому подобные агитаторы. «Натасканный» спорщик глубоким знанием вопроса не отличается. Он только вызубривает все нужные доводы и где надо повторяет их автоматически, как говорящий попугай.

Каждый наш довод, который оказался достаточно сильным, надо заставить по возможности «отработать вполне». У иных есть излишняя поспешность, торопливость. Скажет сильный довод, не растолкует его как следует противнику или слушателям, не использует всех его выгодных сторон до конца, а уже бросает схватку с противником конкретно из-за этого довода и хватается за другой. Это промах, и иногда досадно наблюдать как человек из-за него проигрывает спор. Естественно, обычный противник стремится ускользнуть от сильного довода и с радостью хватается за опровержение нового довода, часто менее сильного. Другой недостаток - «размазывать» довод, останавливаться на нём дольше, чем нужно, или излагать его так многословно, что слушателям и противнику иногда нет сил терпеть. Есть такие люди, которые ничего не могут сказать коротко и ясно. Споры с ними тяжелы и нудны, и сами они редко спорят удачно. Хороший спорщик при обычных условиях старается главные свои доводы выразить кратко, метко и ярко, чтобы они сразу были поняты и врезались в память. Таким образом выраженный довод менее подвергается возможности извращения и искажения во время спора.

Наконец, некоторые ошибочно думают, что чем больше они приведут доводов, тем лучше. Это бывает далеко не всегда.

В обычных спорах, особенно в спорах перед слушателями, слабых доводов лучше совсем не приводить. Слаб тот довод, против которого можно найти много возражений, притом таких, которые трудно опровергнуть. Теперь примем в расчёт психологию противника. Ведь он естественно движется в сторону наименьшего сопротивления и старается напасть на слабые пункты нашей аргументации. Для него такой довод иногда находка, и он не преминет на него наброситься, особенно если «его дела плохи». Придётся или отказаться от довода, что оставляет неблагоприятное впечатление в глазах слушателей, или ввязаться в длинный сомнительный спор из-за слабого довода. Между тем высказанные нами другие сильные доводы, благодаря этой словесной битве, могут отойти совершенно в тень и не произведут должного впечатления. Ещё хуже, если при этом нам не удаётся хорошо защитить слабый довод: спор может получить такой вид, что он нами «проигран», что мы «разбиты» вообще. Особенно если противник - опытный софист, а мы недостаточно умелы в споре. Всё это надо иметь в виду. Поэтому обычно полезнее приводить только наиболее сильные доводы, а о слабых - упоминать только вскользь, мимоходом, чтобы показать, что мы не придаём им особого значения. Это даёт право не ввязываться в спор из-за них.

ДОВОДЫ ПРОТИВНИКА

Что касается доводов противника, то первая обязанность и во всяком случае одно из важнейших качеств хорошего спорщика - уметь их выслушать, точно понять и оценить. Против этого грешит большинство спорщиков. Но само собой ясно, что кто не умеет слушать противника и понимать его ясно и полно, тот не может никогда ни охватить спора, ни владеть спором. Умение слушать (и умение читать) - умение трудное, но без него тем не менее хороший спорщик немыслим. Это первое и одно из неизбежных условий умения спорить, это фундамент искусства спора. Без него никакие способности и знания, никакая острота ума не дадут настоящего мастера спора. Без него спор обращается часто в какую-то безграмотную, отвратительную, даже с эстетической точки зрения, неразбериху.

Если доводов несколько, то надо стараться выделить их порознь, хотя бы и из целого моря слов, в котором они часто разведены, облечь в краткие фразы и выяснить, как выясняли тезис, не скупясь на осведомление. Иногда стоит только выяснить довод противника, и противник сам отказывается от этого довода, почувствовав его слабость, «заминает» довод и т. д. Часто, выяснив довод, мы сразу видим, что он ничего не доказывает, то есть что тезис из него не вытекает или что довод, несомненно, ошибочен, - чего без выяснения могли и не заметить.

Необходимо при этом помнить, что мы опровергнем доказательство тезиса противником лишь тогда, когда разобьём все его доводы, а не один какой-нибудь или два. Это часто забывается в споре.

Когда противник приводит какой-нибудь довод против нашего мнения, против нашего тезиса, для его защиты необходимо убедиться в двух вещах: а) что довод этот истинен, правилен и б) что он действительно противоречит нашему мнению и несовместим с последним. Только при этих двух условиях из него вытекает ложность нашей мысли. Между тем мы обыкновенно склонны рассматривать только первое условие (истинен ли довод) и ищем ошибки только в этом пункте. Поэтому мы нередко нападаем на ложный след, ввязываемся в спор об истинности довода, когда он вполне истинен или когда ошибочность его очень трудно доказать. Между тем стоило нам обратить внимание на второе условие пригодности возражений, и тогда непригодность этого довода, то есть совместимость его с нашей мыслью, выяснилась бы очень легко. Это всегда надо иметь в виду. Положим, например, мы утверждаем, что «этот человек не далёкий». «Но ведь он очень крупный художник», - возражает противник. Теперь нам предстоит выбор: где искать ошибку возражения? С какой точки зрения защищать свою мысль? Можно защищать, нападая на истинность возражения: «нет, он вовсе не крупный художник. Величина средняя, второстепенная. Холмик, а не гора». Или можно защищать, отрицая несовместимость нашей мысли с приведённым возражением: «А разве крупный художник не может быть недалёким человеком? Ум одно, художественный талант другое» и т. п. Не надо никогда забывать этих обоих путей защиты.

Рассматривая несовместимость довода противника с нашей мыслью, мы иногда открываем не только, что он совместим с последней, но что более того: он служит выгодным доводом в пользу нашей мысли. Например, положим, мы говорим, что должно помолиться за такого-то умершего, а нам возражают: «но ведь мы христиане, а он еврей». Услышав это, мы можем решить, что довод «мы христиане» не только совместим с нашим тезисом, но и даже подтверждает его. «Именно потому, что мы христиане, значит, держимся религии любви, мы и должны о нем помолиться». Или, допустим, я предлагаю выбрать третейским судьею некоего господина. Мне возражают: «но ведь он не знаком ни с одним из противников». Я подхватываю этот довод: «именно поэтому-то он особенно будет на месте: меньше вероятности, что он будет пристрастен к кому-нибудь из них». Этому использованию довода противника для доказательства нашего тезиса соответствует другой, обратный случай, тоже часто встречающийся при защите, но нередко упускаемый защитою: довод оказывается несовместимым не столько с нашим тезисом, сколько с тезисом противника (антитезисом) или с каким-нибудь его утверждением. Он иногда разрушает тезис самого противника. Такие доводы нападения называются «самоубийственными» и дают в руки защите случай для очень эффектного удара. Тут иной раз уже нечего обсуждать, истинен ли довод или нет, совместим ли он с нашим тезисом или нет. Он разрушает тезис противника - и достаточно отчётливо показать это, чтобы противник попал в трудное положение: или отказаться от довода, или отказаться от тезиса.

Скачать этот материал:
	Архив: *.rar
	Документ: *.doc
Категория: Риторика | Добавил: о_Евгений (30.08.2011) | Автор: о_Евгений
Просмотров: 4771